— Да, богиня.
— Вот и все, наверное. — Сорхе еще раз оглядела замерших в строю воинов. — Я никого не принуждаю, мне страшно искать добровольцев, идущих на почти верную гибель, но… кроме вас никто не сможет.
Бойцы молчали.
Тучи окончательно спрятали солнце. Сумерки сгустились над лагерем. И истаяла, как кисея тумана, тоненькая фигурка богини.
— Вольно, — обронил Йорик. — Продолжайте занятия.
Строй рассыпался. Эфа щелкнула пальцами, и четверо новичков послушно отправились на ненавистную поляну. До вечера, до желанного отдыха, было еще очень далеко.
«От проклятых добра не бывает». Легенда без всякого интереса следила за тренировкой, машинально прислушивалась к командам Эфы, где-то в глубине души понимала, что ей тоже надо бы помочь новобранцам, но не хотелось. Не до того было.
«Все зло от орков».
Менять что-то сейчас было уже поздно. Разумом эльфийка это понимала. Но смириться не могла. Сорхе сделала то, что хотела сделать.
«Не хотела, — тут же поправила себя Легенда, — она не хотела, но ее вынудили».
Да, действительно, ведь не могла же Сорхе, светлая, чистая и солнечно-наивная Сорхе желать смерти Эфы. А вот Сорхе влюбленная, Сорхе, потерявшая любовь, — такая была способна все. Виновата ли женщина, когда ее вынуждают действовать решительно?
Разумеется, нет.
Сорхе была непонятна Легенде. Или нет, не так. Вполне понятна, поведение богини — чистый лист. Ревность. Ярость. Необдуманность действий и поступков. Принять подобное было трудно. Легенда никогда не позволяла чувствам побеждать рассудок. Во всяком случае, она не могла припомнить такого.
Ладно бы речь шла о любви. О великой, чистой, прекрасной любви, той, которую дарует Двуликая. В этом случае… Легенда отдавала себе отчет, что даже в этом случае она не стала бы переворачивать с ног на голову собственные, выпестованные, продуманные и просчитанные планы. Но то она. Бали одного из боевых орденов анласитов, властолюбивая, честолюбивая, самолюбивая.
Да. Она — это она. Легенда.
О каких-то продуманных планах и тщательных расчетах Сорхе говорить было смешно. Не способна богиня ни просчитывать, ни обдумывать, ни даже вперед заглядывать хотя бы на полшага. Ей это и не нужно было, насколько успела понять эльфийка. У Сорхе был Йорик, ее раб, ее возлюбленный, командир ее воинов. У Сорхе были соратники-помощники, умеющие делать все то, чего не умела она. У Сорхе было неодолимое обаяние, солнечная наивность и трогательная беспомощность — безотказное оружие для любой женщины. Ей бы еще ума… Впрочем, тогда богиня была бы куда менее симпатична Легенде.
Да и бес бы с ней, с богиней, не коснись Эфы ее немилость.
Эфа, Эфа. Ну что стоило ей одуматься раньше? Что стоило прислушаться к советам Легенды. Эти полуночные свидания с орком — зачем?! А теперь все. Сорхе в ярости.
Шефанго объясняла что-то. Ее преданно ели глазами. Но судя по осунувшимся лицам, новички вымотались уже настолько, что объяснений просто не воспринимали.
Всего неделю назад Сорхе еще надеялась на что-то. Она зашла тогда к Легенде, как обычно, после отбоя. Эфа уходила к Йорику, а Сорхе, отвергнутая Сорхе шла к единственной своей подруге. Бедная, прекрасная, покинутая богиня. Глупая клушка. Да. Тогда она еще надеялась. Она хотела еще раз поговорить с сотником. Разобраться. Может быть, вернуть то, что — Легенда знала наверняка — вернуть было невозможно.
Видимо, попыталась.
Потому что на следующий день плакала в голос, уткнувшись в подушку, и изливала эльфийке извечные откровения. Откровения одинаковые, что у богов, что у людей. И так же, как человеческая женщина, богиня может разъяриться. Разъяриться до такой степени, когда захочется уничтожить и предавшего мужчину и победившую соперницу. Вот только у богов, в отличив от людей, куда больше возможностей.
Эфа погибнет. И Йорик погибнет тоже. Но если в том, что надо убить сотника, Легенда не сомневалась ни на секунду, то к смерти Эфы она относилась совсем иначе.
Да вот только не изменишь ничего. Поздно уже что-то менять. Богиня отдала приказ. И приказ должен быть выполнен. Разве что… Сорхе говорила о добровольцах. Может быть, у Эфы хватит ума не соваться на Цошэн? В конце концов, ей меньше всех нужна война. И возвращение домой Разящую не интересует. Ей вообще ничего не нужно, она развлекается здесь, на Острове, ничуть не хуже, чем развлекалась там, у себя в Эзисе.
— Эфа. — Легенде пришлось дернуть подругу за рукав.
— Делай так. Да. Именно так. Ну что еще? — В красных глазах отразилось заходящее солнце. Легенда поморщилась:
— Ты можешь отвлечься от своих новичков?
— Это наши новички. Что тебе нужно?
— Не вздумай идти на Цошэн.
— Что? — Удивительно, но, кажется, Эфа улыбнулась. — Не идти на Цошэн? Это еще почему?
— Просто. Поверь мне на слово. Не ходи туда.
— Шутишь? — Определенно шефанго улыбалась. Почти смеялась.
«Сумасшедшая! Неужели она не понимает… Боги! Ну конечно, она не понимает, она просто ничего не знает. И не может знать!» — Легенда искала слова и не находила их.
— Я не шучу. Ты погибнешь, если пойдешь.
— Или умру здесь от старости. Легенда, давай ночью побеседуем, хорошо? Сегодня я ночую дома.
— Ночью будет поздно…
— Значит, поговорим потом. По пути. Или ты не идешь?
— Я?!
Но Эфа уже отвлеклась от разговора. И снова бежали по кругу новички. И шефанго подгоняла их. Хлопала в ладоши. Считала. Придирчиво оценивала правильность выполнения кувырков, прыжков и перекатов. Ей не было дела до похода. До своей жизни. До Легенды. Она собиралась на верную гибель, а эльфийка не могла, не умела предостеречь.
«Не бывает добра от проклятых…»
— Йорик, нам нужно человек десять, может быть, пятнадцать — не больше!
— Кому это «нам»?
— Не прикидывайся дураком, ты и так-то не особо… Нам — это нам. Добровольцев найдется много, но идти все равно придется лучшим.
— Гоблин, помолчал бы ты…
— Ты слушай и не выпендривайся. Лучшие у тебя — десятники. Хочешь не хочешь, а брать придется нас.
— Тебя в первую очередь.
— А что?
— Да ничего. На кого я оставлю отряд?
— Найдутся люди. Слушай, сотник, ты же сам знаешь, что брать надо лучших. Самых лучших. За что богиня зла на тебя?
— Ты о чем?
