карман, бросил:
— Этейул!
После чего вместе с рюкзаком, не меняя позы, левитирующим йогом воспарил над камнями. Перелетел через стену и приземлился на ноги во дворе замка.
— Так-так-так, — пробормотал он, оглядываясь.
Стояла середина осени, и небо было прозрачно-синим, а воздух дрожал от чистоты. Солнце отражалось от полированных камней, вымостивших просторный двор. А у крепко запертых ворот, сгрудившись, обняв друг друга, перепутавшись конечностями, лежали скелеты.
Много.
Подойдя поближе, рыжий внимательно изучил эсэсовские эмблемы, поблескивавшие среди костей, поворошил останки носком ботинка. И встряхнулся, поудобнее пристраивая рюкзак:
— Мой мальчик, вроде бы, не разменивался на человекоубийство. Неужели и его заело?!..
Не договорив, он резко обернулся. Достаточно быстро, чтобы увидеть призрачный человеческий силуэт, на глазах просачивающийся сквозь закрытую дверь донжона.
Сбросив, наконец, рюкзак, рыжий кинулся вдогонку.
…Гнилое дело преследование призрака. Пропетляв несколько минут по бесконечным темным коридорам, раз десять споткнувшись, чуть не грохнувшись с лестницы, прогнившие ступени которой не удержали его веса, рыжий, остановился в просвеченном солнцем холле. И рявкнул так, что эхо и летучие мыши заметались, разрезая солнечные лучи:
— Не хочешь по-хорошему? Будем по-моему!
Из прилаженных на спине под курткой ножен скользнул в его ладонь тяжелый блестящий меч.
—
Последнее вырвалось само по себе, когда колдун почувствовал, что его заклинание скользит сквозь пальцы, утекает водой, сыплется мелким как тальк песком, не успев соткаться.
— Хельг! — заорал он на весь замок. — Это ты?!
— А ты кого ищешь, Орнольф Гуннарсон? — прошелестело у него под черепом, неприятно покалывая в ушах. — Разве не меня?
— Зараза, — повторил Орнольф, оглядываясь, — тебя, конечно. Тут призрак какой-то, ты в курсе?
— При-израк, — протянул бесплотный голос, — правда? Откуда бы здесь взяться призраку? Я тут один.
И в полуметре от рыжего великана соткался из солнца и пыли полупрозрачный силуэт. Без лица. Только неяркие огоньки мерцали там, где у человека глаза.
— Хельг… — пробормотал Орнольф. Протянул руку и недоверчиво смотрел, как пальцы прошли сквозь бесплотное тело. — Эйни, ты… что это?.. Почему?!
Ответом ему был довольный смешок.
— Странный ты человек, Касур. Почему кто-то становится призраком? Потому что плохо умер или был лишен правильного погребения. Или очень не хотел умирать.
— Я тебя искал…
— Шестьдесят лет? — недоверчиво хмыкнул призрак. — Обыскался, бедняга.
— Шестьдесят?! — изумленно переспросил Орнольф. — Ты прожил здесь так долго?
— Прожил… Хм-м. Ну можно сказать и так.
— Подожди, — рыжий тряхнул головой и огляделся, — тут есть на чем сидеть?
— У тебя, Касур, всегда есть на чем сидеть, — развеселился Паук, — при себе имеется. Хотя, конечно, пол холодный, еще простудишься.
Орнольф сердито рыкнул и уселся на ступеньку лестницы.
— Я правильно понял, что ты здесь не жил, а умер, причем давно?
— Правильно.
— Но пять лет назад…
— Скончалась миссис Харкер, милая восьмидесятилетняя старушка. В ней текла капелька крови Гвинн Брэйрэ, Орнольф. Ты почувствовал ее смерть, да? Удивительное дело. Я думал тебя уже ничем не пронять.
— Я искал…
— Уже было, рыжий. Повторяешься. Ладно, ты искал, ты нашел. Доволен?
— Нет.
— Что опять не так? Паук снова не угодил мистеру Касуру?
— Видишь ли, — Орнольф довольно легко сумел вернуться к правильной манере общения с Хельгом: все его насмешки просто нужно было пропускать мимо ушей. Эйни не угомонится — ему не надоедает изводить собеседника, но нервы целее будут. — Видишь ли, Хельг, по всему выходило, что ты должен быть жив. Я долго не мог тебя найти, зато нашел Хрольфа, и он объяснил мне, где искать тебя. Неприятно, но факт: ты своим проклятием привязал его к себе. Дигр всегда знал, где ты находишься, иначе как бы он смог отчитаться о сделанной работе?
— О какой еще работе? — прошипел Паук, сразу растеряв веселость и язвительность.
— Да в рюкзаке у меня, — Орнольф кивнул в сторону выхода. — Там, во дворе, рюкзак, а в нем плащ. Дигр мне его отдал и скончался от переживаний. А если он умер, значит ты жив. Иначе мой братец не дождался бы смерти.
— Братец? — переспросил Паук брезгливо. — Ты так его называешь?
— Я его называю Жирным Псом, — теперь для Орнольфа настало время улыбнуться, — а ты ревнуешь. Показывай, где тело. Пойдем, Хельг, пойдем, я и сам найду, но на это время уйдет. Лучше уж ты меня проводи.
— Там Сенас, — серьезно предупредил Паук.
— Где?
— В моем теле. Долго объяснять. Выпускать я его не собираюсь, а что делать с ним не знаю. Его в часовне похоронили, мне туда не попасть.
— Слушай, я, конечно, всегда знал, что ты мастер выкидывать всякие фокусы… — Орнольф озадаченно взъерошил короткие волосы, — от тебя всего можно ожидать, но… нет. Не понимаю. Как Сенас оказался в твоем теле? И почему ты бродишь здесь тенью отца Гамлета? И что не так с часовней? Где она?
— Пойдем, — вздохнул Паук, — покажу.
Идти пришлось довольно долго — через весь первый этаж замка, а тот, несмотря на компактность, оказался совсем не маленьким.
— Грязища у тебя тут, — недовольно заметил Орнольф, — пыль вековая. Ты же всегда был чистюлей.
— Дурак.
Волна ностальгических воспоминаний снова заставила улыбнуться. Вот он Эйни, весь как есть, ничего не меняется ни за десятилетия, ни за века. И словно принесенные на гребне этой волны, к вискам щекотно прикоснулись невесомые нити паутины.
— Глаза закрой, — буркнул Паук, — мне так легче.
Орнольф послушался. И встал, споткнувшись. Пыльный коридор с висящими на стенах грязными, ободранными тряпками, преобразился. Засиял полированный камень. Брызнули краски с гобеленов и шелковых знамен. Легкий сквозняк принес откуда-то ароматы незнакомых цветов и трав.
— Все понял, — поспешил заверить Молот Данов, прежде чем Паук выскажет очередное нелестное замечание, — смотрел не под тем углом. Сейчас исправлюсь.
— А ты еще умеешь смотреть правильно? — в призрачном голосе звучал нескрываемый скепсис.
