Дороти Идеи
Кукла на качелях
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Снова этот резкий дьявольский смех разбудил Эбби. Она в страхе вскочила. Нет, к этому невозможно привыкнуть. Она откинулась на подушки и закрыла глаза.
Это шумели кукабурры, большие австралийские зимородки, на палисандровом дереве за ее окном. Их было трое, и они прилетали каждый день за едой. Сначала они казались ей милыми, с пухлыми тельцами в синих и бежевых перьях, с черными немигающими глазами, устремленными на ее окна, ожидающие какого- нибудь движения внутри. Ей нравилось приманивать их все ближе и ближе кусочками сырого мяса, преодолевая их природную застенчивость и размышляя, удастся ли приучить их настолько, чтобы они начали, есть с ее руки.
Люк сказал, что это невозможно, но только подогрел ее решимость. Как будто приручив зимородков, она одновременно сможет избавиться от предубеждения и враждебности к этой новой стране.
Но скоро ей пришлось расплачиваться за свое упрямство, это странное трио забирало пищу без каких- либо признаков благодарности или привязанности к руке дающего, а когда она пыталась манкировать своими обязанностями, зимородки поднимали невообразимый шум, не давая ей спать.
Полностью проснувшись, Эбби заметила, что Люка нет рядом. Осталось только слабое углубление на подушке от его головы, вот и все. Она потянулась к этой едва заметной вмятине, прижалась щекой. В самые первые дни их брака, когда Люку надо было рано уходить в офис, она вставала вместе с ним и готовила завтрак. Но оттого, что она поднималась пи свет ни заря, пустой день потом тянулся бесконечно долго. Люк предложил сам готовить себе кофе и тосты в такие дни, не тревожа ее, что, в общем, казалось вполне практичным. Он не очень-то жаждал, чтобы она подавала ему еду. И вообще не жаждал иметь ее рядом…
Эти назойливые мысли Эбби решительно гнала прочь. Она согласилась с доводами мужа и теперь могла спать, пока кукабурры или что-то другое не разбудит ее. По крайней мере, часть дня будет уже позади.
Эбби казалось, что эти жаркие дни были просто интервалами времени, которые надо чем-то заполнить в ожидании Люка. Она пыталась не замечать этого и скрывать от него. У нее был новый красивый дом, живописно расположенный на берегу. Ей говорили, что в Сиднее необходимо жить около воды, иначе летняя жара слишком тягостна. У нее был естественный отгороженный бассейн, чтобы какая-нибудь бесцеремонная акула не могла незаметно проскользнуть и него из синих вод гавани. И сад ждал, чтобы она распланировала его по своему вкусу.
Домашней работой, покупками, садоводством и бездельничаньем на жарком солнце она могла бы приятно заполнить дни. Скоро у нее появятся друзья. В Сиднее, в конце концов, жили не только одни Моффаты. Их большой каменный дом на холме нависал над новым современным домиком Эбби, как кот над мышью.
Старая миссис Моффат не очень хотела продавать этот кусок земли, как сказал Люк. Но обстоятельства ее вынудили, так что нужно относиться к этому с пониманием и стараться быть милыми соседями. Конечно, не очень-то приятно, когда в саду перед вашим домом живут чужаки.
Правда, Лола, ее дочь, не возражала против чужаков, как успела заметить Эбби. Мэри была более замкнутой, наверное, оттого, что у нее был муж-инвалид. Но Лола…
Эбби резко выскочила из постели, полная решимости не валяться, предаваясь размышлениям. Было всего девять часов утра. Люк появится дома в семь вечера.
Ничего страшного! Она не спеша примет ванну, затем будет долго пить кофе. После этого приберет дом и пойдет по магазинам. Ленч, как обычно, был очень легкий: салат и свежая булочка. Она спланирует обед, что потребует гораздо больших приготовлений, так и пройдет вторая половина дня. Можно будет поплавать, или сходить в библиотеку, или съездить на пароме через гавань в город, скользя под гигантской тенью моста. В конце концов, почему бы не заглянуть в контору Люка и вернуться домой вместе с ним.
Только в этом случае мисс Аткинсоп, секретарша Люка, посмотрит на нее с неуловимым упреком, наверняка думая, но, не высказывая вслух примерно следующее:
«Почему вы не сидите дома и не готовите еду вашему мужу? Охота ведь шататься в такую жару!»
Один из зимородков за окном, заметив движение внутри, издал резкий нетерпеливый крик.
«Успокойтесь! — пробормотала Эбби. — И хватит таращиться. Почему все здесь пялят глаза?»
Она намеренно не посмотрела в сторону каменного дома на холме. Его окна казались пустыми, но на самом деле пустыми они не были. Миссис Моффат или ее зять-инвалид Милтон следили за ней. Даже Мэри, при всей своей застенчивости, тоже подглядывала, правда, она обычно стояла так, чтобы ее не было видно. Лола должна быть на работе. Если Люк не уезжал слишком рано, он обычно подвозил ее, избавляя от утомительной поездки на пароме.
Это было естественно. Иногда он привозил ее домой по вечерам. Хотя у нее и был муж, то ли в Сан- Франциско, то ли где-то еще, она часто проводила вечера в городе. Она была очень привлекательной молодой женщиной… Странно, что Люк никогда не писал Эбби о Моффатах. Казалось, они такие близкие друзья. Он просто сообщил: «Я купил кусок земли у реки на одной из старых окраин Сиднея, когда-то очень изысканной, но теперь слегка пришедшей в упадок. Но я думаю, что все вернется, и тогда это будет хорошим вложением денег».
И позже: «Дом закончен. Нам пришлось поторопиться, чтобы он был готов к твоему приезду. Теперь, когда все решено, я не могу дождаться…»
Но он не сказал, что Лола помогала ему обставлять дом мебелью и украшать комнаты коврами. Эбби были оставлены только последние штрихи, чтобы она смогла выбрать цвета по своему вкусу. Она не была в претензии, поскольку приехала раньше, чем планировал Люк, и он должен был воспользоваться чьей-то помощью, чтобы дом был пригоден для жилья. Лола надеялась, что ей понравится тускло-зеленый ковер. Он не будет гармонировать с большинством цветов, сказала она. Как сад со своим постоянным зеленым фоном. Но у австралийских садов не было зеленого фона. Они щеголяли разгулом красного, пурпурного и янтарного, если вообще не были каменистыми. Иногда это были пустыни в миниатюре, состоящие из красной глины, где водились одни ящерицы.
Так Эбби вошла в дом, который Люк поспешил построить, а Лола обставить. Из-за всех этих расходов у нее и Люка не было медового месяца, и они приехали после бракосочетания прямо сюда. И Моффаты в полном составе, включая Дэйдр, ждали их с шампанским. Но никто не предупредил Эбби, как кричат кукабурры рано утром…
Это было восемь недель назад. Теперь Эбби убеждала себя, что привыкла. Она сделала собственными руками умопомрачительные диванные подушки и повесила яркие тяжелые льняные шторы цвета настурций, чтобы затягивать окна по вечерам и давать дому уединение, которого ему не хватало днем.
Она купила две картины — окна не оставляли много места для них — и красивый современный фарфор, подходившие к обстановке. Она не говорила мужу о том, что скучает по полированному дереву ценных пород и изящным традиционным узорам старинного дрезденского фарфора, к которым привыкла, живя в старой Англии. В конце концов, она не сожалела о вощеном ситце и кровати с пологом на четырех столбах. Но кроме многого другого Люк не понимал, что ей необходим переходный период. Она не могла сразу врасти в новое окружение.
Потому что все вокруг было совершенно другим. Даже Люк… Но через восемь недель все вокруг стало более привычным, и она ловила себя на мысли, что, если бы только глаза Люка потеряли свою жесткость и озабоченность, которые не могли появиться только из-за жизни на слишком ярком солнце, как ей говорили, она была бы просто счастлива.
Солнце уже слепило. Его свет струился через широкие окна гостиной и дрожал на зеленой реке, где плавно качалась на якоре обтрепанная лодка цвета хаки. Лодка болталась там с самого приезда Эбби и за неделю до того, как сказал Люк. Странствующий австралиец, может быть, один из тех бродяг, которые больше любят воду, чем дорогу, жил в ней. Он иногда подрабатывал в округе, подплывая к берегу на своем дырявом суденышке рано утром, и возвращался назад вечером. Для Эбби он был просто безликой тенью, лодырничавшей в пределах своего захудалого владения, костлявой фигурой, как правило, одетой только в вылинявшие брюки из грубой бумажной ткани. Очевидно, его работа не занимала много времени, так как казалось, что он всегда на своем обычном месте слушает пластинки.
Он особенно увлекался одной мелодией, скрипучим хитом.
