дома имени проститутки Троцкого. Где мы вместе с вами сейчас и находимся. Здесь на открытии собрались представители правящей партии, общественности, гости, иностранные и наши корреспонденты.
Звучат фанфары, бьют барабаны, звучит русская народная песня 'Не одна я в поле кувыркалась'. Председатель райисполкома перерезает ленточку, и мы входим в первый советский социалистический дом нашей терпимости.
Гостей с хлебом и солью встречает директор дома Степан Васильевич Загоруйко. Ветеран, коммунист, прошедший славный путь от тракториста до Берлина. Еще мальчишкой он мечтал стать любимцем женщин, и вот только теперь, выйдя на пенсию, нашел наконец свое место в жизни.
Рядом с ним секретарь парторганизации дома Роза Степановна Иванова. Пришла сюда с железной дороги, где работала бригадиром шпалоукладчиц. Есть опыт работы с женским коллективом в любых климатических условиях.
А вот перед нами стенгазета дома. Называется она 'Нетерпимость'. В ней поздравления с открытием, различные статьи девочек с соответствующими номерами. Красочно оформленные обязательства, основными из которых являются: первое — не суетиться и второе — дать клиенту значительно больше, чем он может взять.
Производственных площадей в доме пока еще мало, потому девочки живут по четыре в комнате. Когда к одной из них приходит гость, другие идут мыть полы. Так что основная работа здесь неразрывно связана с половым воспитанием.
Кто же они, эти первые ласточки нашего отечественного секса? Людочка Петрова пришла сюда по путевке комсомола. В своем заявлении так и написала: 'Хочу быть в первых рядах. Работать обещаю с комсомольской песней, задором и огоньком'.
Галя Зеленова с детства отличалась плохим здоровьем. Врачи не дали ей справку в дом терпимости. Тогда Галя добилась приема у второго секретаря и лично на деле доказала ему, что сможет работать не хуже других. Прощаясь с ней, секретарь сказал: 'Молодец, Галя, не ожидал от тебя такой самоотверженной ювелирной работы'. И действительно, за какие-нибудь полчаса он из второго стал первым секретарем в жизни Гали Зеленовой.
Глафира Юрьевна Чеботыкина — по профессии чесальщица-многостаночница, была в окружении, любит вспоминать, как тяжело жили проститутки до революции и как свободно дышится им теперь. И вот сегодня, в день своего семидесятилетия, она говорит: 'Всю жизнь я была многостаночницей, теперь я уже не могу бегать между станками, я и ходить-то толком не могу, но полежать за себя я еще в состоянии'.
В комнатах у девочек чисто, опрятно, пахнет отечественными духами — может, именно поэтому почти нет клопов и тараканов.
Хорошее дело сделали работники производственного объединения 'Мосгорпроститутпутанснабсбыт'.
1990
Как я был предпринимателем
Сейчас все богатые предприниматели: татары, армяне, евреи — все они называются 'новые русские'. Я думаю, дай-ка я тоже стану этим 'новым русским'. Куплю чего-нибудь подешевле, продам подороже и разбогатею.
Один приятель мне говорит:
— Не связывайся, от этого бизнеса одна головная боль!
Ничего, думаю, главное — начальный капитал добыть. Прихожу к другу, говорю:
— Дай денег на начальный капитал!
Он говорит:
— Не дам, не хочу друга терять.
Я говорю:
— Как же ты меня потеряешь?
Он говорит:
— А вот как деньги дам, так сразу и потеряю.
Ладно, думаю, мы пойдем другим путем. Собрал дома все шмотки: два костюма тренировочных, пальто ратиновое, пуховую перину и бюстгальтер жены 9-го размера. Поехал на вещевой рынок, развесил все, стою, жду, когда разбогатею. Уже минут десять жду, а все никак.
Подошел мужик с бородой, говорит:
— Ты за место платить собираешься?
Я говорю:
— Как разбогатею, так сразу, а пока у меня всего три монетки на метро.
Весь день простоял — ничего. К концу дня опять этот с бородой подходит, говорит:
— Хочешь, я у тебя все это барахло за сто тысяч куплю?
Я думаю, ну, не тащить же мне все это назад…
— Бери, — говорю.
Положил сто тысяч в карман, только уйти хотел, как этот с бородой говорит:
— Ну, что, разбогател?
Я говорю:
— Ну, так, чуть-чуть.
— Ну, — говорит, — плати за место.
Я говорю:
— Сколько?
— Двести тысяч.
Я говорю:
— Знаешь, ты кто после этого? Козел бородатый!
И тут же рядом с ним амбал появляется и говорит:
— А за козла ответишь!
Я сразу сто тысяч и отдал. Бородатый говорит:
— Обыщи его, Коля!
Коля взял меня за ноги и поднял. Потом как тряхнет: из меня все три монетки и высыпались.
Я кричу:
— Отпусти!
Бородатый говорит:
— Ну, раз просит…
Коля и отпустил. Я с высоты прямо на голову и пришел. Приехал домой, думаю: верно говорят, от этого бизнеса одна головная боль.
Но я на достигнутом не остановился. Я решил в Турцию поехать, чтобы там стать 'новым русским'. Денег занял и заделался 'челноком'. В Турции мне понравилось. Номер у нас в Стамбуле был трехместный, то есть с двумя узбеками на одной кровати. Потом меня на турецком базаре чуть в гарем не продали. Но это неважно, главное, что я там обувь нашел прямо на фабрике-изготовителе и по дешевке. Классная обувь! Хозяин клялся, что еще ни один клиент не жаловался. Купил целых 800 пар. Привез в Москву. Притащил в магазин, говорю директору:
— Вот обувь — суперлюкс, ни один клиент еще на качество не жаловался.
Директор посмотрел обувь и говорит:
— А как же они пожалуются, если это туфли для покойников? Вот, гляди, подошва картонная.
Я сначала дар речи потерял, а потом в себя пришел, говорю:
— Что ж, по-вашему, покойники босиком, что ли, должны ходить?
Он говорит:
— Ну, вообще-то покойники обычно мало ходят, они в основном, как правило, лежат.
