Я говорю:
— Правильно, но они обычно лежат в обуви, и в хорошей обуви им лежать будет приятнее.
Он говорит:
— Где же я тебе столько покойников возьму, здесь же у тебя обуви на два кладбища вперед.
Что ж, думаю, делать. Думал, думал и придумал. Продам-ка я их у метро, пока-то народ до дома дойдет, пока разберется, а я уже у другого метро. Сел у метро, продаю по дешевке. Идут нарасхват. Но я же не думал, что они так быстро… Минут через пятнадцать, смотрю, они меня уже окружают с туфлями на руках.
— Ты, — говорят, — гад, почему нам туфли для покойников всучил?
Я говорю:
— Мужики, вы чего, все равно рано или поздно все там будем.
Они говорят:
— Но ты значительно раньше.
И давай меня этими туфлями лупить. Деньги отобрали, туфли не вернули. Пошел я в бюро ритуальных услуг, сдал им остатки по дешевке.
Они говорят:
— Вот если бы ты нам гробы из Америки поставлял, ты бы сразу миллионером сделался. Такие гробы есть американские — с ручками, с бахромой, с кондиционером.
Я думаю: чего мне в Америку ездить, лучше здесь налажу выпуск наших отечественных американских гробов. И тогда уж точно этим 'новым' стану, а заодно и 'русским'. Заложил в банке свою квартиру, продал все, что в доме оставалось, снял сарай, нашел двоих столяров, говорю:
— Мужики, обогатиться хотите?
Они говорят:
— А бутылку поставишь?
Я им две поставил. Они говорят:
— Считай, обогатились.
Короче, начали работать. Они гробы строгают, я бегаю материалы достаю. Они такой первый гроб сделали, сам бы лежал, да некогда. Ну, просто настоящая палехская шкатулка. Потом этот гроб первое место получил в Монреале на выставке несгораемых шкафов.
Стали мы гробы в бюро поставлять за большие деньги. Нарасхват пошли. Многие богатые люди их при жизни покупали. Одни в них деньги хранили, другие спали прямо в офисах. В общем, в бюро радуются, я радуюсь. Но недолго музыка играла. Где-то месяца через два приходят два амбала. Говорят:
— Ты, что ли, новый русский?
Я говорю:
— Новый, но пока не совсем.
Они говорят:
— У тебя крыша есть?
Я наверх показываю, говорю, да вроде вот она.
Они говорят:
— Да, видать, у тебя эта крыша поехала, мы тебя про другую крышу спрашиваем.
Я говорю:
— Мужики, вы чего, крыши, что ли, ремонтируете? Говорите прямо, чего хотите.
Они говорят:
— Охранять тебя хотим, пока на тебя не наехали.
Я говорю:
— Я вроде по улицам осторожно хожу, никто вроде не наезжает.
Они говорят:
— Дома наехать могут.
Я говорю:
— Да вы что, у меня квартира маленькая, там даже не развернешься, кто ж туда заедет?
Один говорит:
— Вот я сейчас развернусь и заеду. Хочешь, охранять тебя будем, тогда плати!
Короче, плачу им тридцать процентов. И они меня от себя охраняют. Месяц проходит, меня в налоговую инспекцию вызывают.
— Плати, — говорят, — новый налог ввели.
Я говорю:
— На что налог?
Они говорят:
— На новых русских. Ты в прошлом месяце шесть миллионов заработал?
— Да, — говорю, — вот у меня и документы есть.
Они говорят:
— Ну вот, плати теперь налог семь миллионов.
Пришел к своим мужикам, говорю:
— Мужики, сделайте мне гроб получше.
Они мне такой сделали, с инкрустацией, и на борту золотыми буквами вывели: 'Слава КПСС!' Выпили мы с мужиками, лег я в гроб, и понесли меня хоронить. Несут меня, впереди оркестр, сзади народ толпой валит. Слышу, одна тетка объясняет:
— Генерала хоронят, который Белый дом два раза защищал.
Я мимо рэкетиров своих проезжаю, сел в гробу, говорю:
— Хрен вам, а не тридцать процентов!
Они говорят:
— Это почему?
— А потому что, — говорю, — я дуба дал и коньки отбросил, так что вы свои тридцать процентов можете получить на том свете угольками.
Мимо налогового управления проезжаю, встал во весь рост и кричу:
— Эй, вы, наложники, хрен вам, а не семь миллионов, в гробу вы меня все видали!
Они кричат:
— А налог на наследство?!
Я кричу:
— Кому я должен, всем прощаю. А кому это не нравится, могут все мои деньги получить с моего наследника, нового русского — Сергея Мавроди.
1992
Ремень
Вот дожили, все торгуют. Раньше торговали в магазинах, в крайнем случае, в ларьках, теперь — в ларьках с лотков, с рук, с ног, с ближним зарубежьем, с дальним. Один мужик, рассказывают, перевез через границу в Польшу в штанах 10 граммов радиоактивного урана. Ему говорят: ты что, дурак, детей же никогда в жизни не будет? Он говорит: 'Да фиг с ними, с детьми, зато внуков на всю жизнь обеспечу!'.
В общем, шли к рынку, пришли к базару. У метро не протолкнешься, кто что продает. Один колбасу, другой унитаз. Тетка одна что-то в коробочке продает, пригляделся — клопы. Три маленьких, а один здоровый такой, мордастый, глядит исподлобья и матерится. Военный из-под полы шинели продает ядерную боеголовку. Крепенькая такая, кругленькая, во взведенном состоянии. Того и гляди, сейчас рванет. Мужик продает попугая, который голосом Горбачева говорит: 'Усе, перестройка закончилась, следующая станция 'Павелецкая''.
А один мужик стоит, вроде ничего не продает, ничего не покупает, стоит себе, не трогает никого.
