похож. Недотепа он какой-то. Он даже и на заказчика-то, по-моему, не тянет – серьезный киллер с ним бы ни в жисть не связался. Это кто-то из местных организовал, кто здесь все ходы-выходы наизусть знает.
– А кто? Никаких догадок нет?
– Пока нет. Но зуб даю – это кто-то из здешних!
Предварительно постучав, вошел один из сотрудников Дома телевизионных игр, держа в руках целую стопку черных футляров с видеокассетами.
– Вот, Борис Евгеньевич приказал вам передать. Это «бэтакам». «Вэхаэски» и фонограммы будут готовы минут через сорок.
– Спасибо. Положите, пожалуйста, на стол, – попросил Шугаев. – Скажите, – взглянув на часы, он показал на телевизор, – вот по этому телевизору можно увидеть «Новости» вашего канала, которые передаются на Забайкалье и Дальний Восток?
– Да, конечно, у нас тут кабель. Сейчас я вам включу.
Работник телеканала нажал несколько кнопок на пульте и ушел. На разгорающемся экране возникла заставка «Новостей» канала «НРК».
На экране появился хмурый диктор. Глядя прямо в объектив телекамеры, он начал свой текст:
– Доброе утро, уважаемые телезрители. К сожалению, сегодня оно не такое доброе. Вчера вечером произошло трагическое событие. Непосредственно после окончания телесъемок очередной передачи «Шесть шестых» прямо в студии был убит известный артист и телеведущий Борис Михайлович Троекуров. Преступник пока не задержан. Во время съемки программы произошло сенсационное событие – сейчас мы покажем вам несколько фрагментов из этой передачи. – На экране появились красочные кадры самой игры и финала с погрузкой денег в инкассаторский автомобиль. Диктор продолжал уже закадровый текст: – Вот так проходила эта игра, закончившаяся сенсационным выигрышем в шестьдесят миллионов рублей. Сейчас мы покажем вам кадры, снятые нашими корреспондентами прямо на месте гибели Бориса Троекурова.
На экране появился тот самый корреспондент, который ухитрился снять убитого шоумена:
– ...Мне сейчас трудно говорить, я хорошо знал Бориса, но моя работа требует делать то, что я сейчас делаю. Как только нам удастся получить хоть какие-то новые сведения о произошедшем, мы немедленно проинформируем зрителей канала «НРК».
Камера на пару секунд переместилась на тело, лежащее ничком между опорами декорации. Затем на экране появился портрет улыбающегося Троекурова в траурной рамке. На экране снова возник диктор новостной программы.
– Мы вместе со всеми зрителями скорбим о безвременной гибели выдающегося артиста. – Он поправил незаметный наушник. – Да, да... Мне только что сообщили, что наши корреспонденты находятся в Доме телевизионных игр. Сейчас они попробуют взять интервью у представителей спецслужб, расследующих это трагическое событие...
– Смотрю, Смолин времени даром не теряет, – с досадой констатировал Шугаев. – Пойдемте, ребята, ко мне в машину, что ли, а то начнут приставать... Все равно здесь пока больше делать нечего, ехать пора, а вы свою машину куда-то заслали. На моей поедем. Бери, Егор, кассеты, за остальными позже подскочит кто-нибудь. Или Ечкин с собой прихватит.
Егор взял со стола стопку видеокассет, Колапушин, нажав кнопку на пульте, выключил телевизор, и все трое вышли в холл.
И тут же наткнулись на корреспондента и оператора с камерой на плече, которые рысцой подбежали к ним. Судя по тому, что осветительный прибор, находящийся на камере, бросал узкий и сильный сноп света, она уже была включена.
Молодой телерепортер, подпихивая микрофон чуть ли не в нос, довольно развязно обратился к Шугаеву:
– Господин генерал, не могли бы вы проинформировать зрителей нашего канала о ходе расследования убийства Бориса Троекурова?
Шугаев неприязненно посмотрел на нахала, молча отстранил его и пошел к лестнице. Нисколько не смутившись, репортер повернулся к Колапушину:
– Может быть, вы скажете нам несколько слов?
Колапушина почему-то тоже возмутил этот бесцеремонный юнец, но он постарался сдержаться.
– Я не понимаю, как вы можете с такой легкостью вести свой репортаж, – сказал он со скрытым бешенством. – Суток еще не прошло, как погиб человек. Не просто человек, а ваш товарищ! Мне кажется просто неприличной та суета, которую вы развели вокруг этого.
Колапушин двинулся вслед за Шугаевым. Репортер попытался спросить что-то у Егора, но не тут-то было – тот его опередил:
– Вали! Вали отсюда, стервятник, пока камеру случайно не уронил! Дорогая небось? – Он закрыл объектив растопыренной пятерней.
Глава 21
Колапушин проснулся от того, что на столе в его кабинете затрезвонил телефон. Проснуться-то он проснулся, а вот выбраться из глубокого кресла ему удалось не сразу – все тело затекло; мышцы не слушались, шея ныла так, будто по ней били палкой. С завистью посмотрев на так и не проснувшегося от звонка Немигайло, чудом ухитрившегося устроиться на четырех сдвинутых вместе стульях, он поморщился, крепко потер шею и поднял телефонную трубку:
– Подполковник Колапушин слушает.
– Арсений Петрович, – раздался в трубке голос Миши Ечкина, – нашелся пистолет! Далеко был – под фальшполом, в самом конце. Там щель такая между панелями, его туда и закинули. Стандартная ижевская «мелкашка» с глушителем. Глушитель, похоже, самодельный.
– Вы его там по всем правилам изъяли?
– Да, тут Виктор Николаевич рядом. Мишаков. Он сам все и сделал – как положено, с понятыми!
– Ну тогда договаривайся с ним. Упроси его, чтобы он немедленно назначил дактилоскопическую, баллистическую и криминалистическую экспертизы. И сразу с этим пистолетом в РФЦСЭ [3]! Возможно, он уже попадал когда-нибудь в поле нашего зрения. Сможешь все это оперативно сделать?
– Сделаю, Арсений Петрович. А можно, я потом домой поеду? Не спал ведь всю ночь и грязный как черт. Хоть под душ залезть и переодеться.
– Ну хорошо, вроде бы сможем пока без тебя обойтись. Но учти, понадобишься – мы тебя и из дома выдернем, не пожалеем!
– Да я понимаю, Арсений Петрович. Так я пошел с Мишаковым договариваться?
– Давай. Не ругайся там с ним.
Колапушин положил трубку и повернулся к Егору, который, оказывается, тоже уже проснулся и, сидя на стуле, растирал кулаками заспанные глаза.
– Нашел Миша пистолет, Егор. ПСМ с глушителем. Сейчас они с Мишаковым все оформят, и он его к экспертам отвезет.
– Не будет там никаких отпечатков, Арсений Петрович! – убежденно произнес Немигайло. – Профи там работал, ежику понятно. Все будет стерильно, как в операционной. В лучшем случае – баллистики докажут, что стреляли именно из него. Так это и без них ясно – тут и к бабке не ходи! Ох, и спать же хочется!
– Да, не выспались мы с тобой прилично. Не помнишь, там у нас кофе остался?
– Сейчас посмотрю. – Егор встал и побрел в угол кабинета к хозяйственному столику. – Вообще-то лучше было бы не кофе сейчас, а подушечку придавить минуточек на шестьсот! Есть кофе, Арсений Петрович! Барахло, правда, и сахару совсем на донышке осталось, но все лучше, чем ничего. И вода в банке есть. Ну что, сунуть кипятильник?
– Давай, давай, кухарничай, – усмехнулся Колапушин. – А то стоя заснешь!
Вода в банке уже начала шуметь, когда дверь кабинета отворилась и на пороге появился Вася Пупкин.
– Утро доброе! Вот, приехал наконец.
– Очень вовремя, Василий! – обрадовался Колапушин. – Ну докладывай о своих странствиях с Ребриковым.
– Все нормально, товарищ подполковник. Заехали мы к нему домой, он там барахлишко кое-какое
