разговариваю. И знаете что? Называйте меня просто Викой.
Губы Виктории скривились, она тихонько всхлипнула и судорожно сглотнула, но сдержала слезы.
– Хорошо, Вика. А где же ваша дочка?
– У бабушки. Моя мама приехала с утра и забрала ее к себе. Тут столько звонков по телефону – я не хочу, чтобы она это слышала. Потом я придумаю, как ей все рассказать, а пока пусть у мамы поживет.
– Да, вполне разумно. Простите, Вика, что я в такой момент задаю вам подобные вопросы... Скажите, у вас были хорошие отношения с мужем?
Виктория, глядя куда-то в угол комнаты, горько покачала головой:
– Ну конечно... Такого вопроса и следовало ожидать в первую очередь. Муж старше жены на двадцать пять лет! Как же вам в первую очередь о молодом любовнике не подумать?
– Зачем сразу так, Вика? Не обижайтесь – мы должны выяснить абсолютно все обстоятельства и исключить то, чего быть не могло.
– Вы просто не знаете, какой он был. Яркий, остроумный, веселый. Резким бывал иногда, но потом всегда извинялся. Я в него еще на втором курсе влюбилась. Сразу и навсегда. Мы однолюбки, Арсений Петрович. Мама после папиной смерти ни на одного мужчину даже и не взглянула, хотя была совсем нестарой тогда. И предложения были вполне серьезные.
– Вы уж меня извините, если я что-то не так сказал, но я обязан выяснить все обстоятельства. Я вот знаю, что ваш муж раньше был женат. Он что, ушел к вам от первой жены?
– Нет, что вы! Они развелись очень давно, когда я еще в школе, классе в седьмом, наверное, училась. А встретила я его в институте. – Вика, вспоминая, печально улыбнулась и покачала головой. – Он у нас эстрадное мастерство преподавал. Нет-нет, я Борю из семьи не уводила – они уже много лет до этого не жили вместе.
– А дети от первого брака у него есть?
– Да, Катя. Она к нам, – при слове «нам» Вика, не сдержавшись, снова горько всхлипнула, – часто приходит.
– Получается, что вы знакомы?
– Да, знакомы. Она мне как подружка младшая. Все-все рассказывает. Советуется со мной. А что? Я ведь только на несколько лет старше ее.
– А ее мать? С ней вы тоже знакомы?
– Ну, я ее несколько раз видела, мы здоровались, но, конечно, никакой дружбы между нами нет. Посудите сами – зачем?
– Да, конечно. А у вашего мужа со старшей дочерью были хорошие отношения? Никаких ссор или конфликтов не было?
– Ну что вы, какие конфликты? Он ее очень любит и до сих пор помогает. Хотя она уже институт окончила.
Тут Вика уже не смогла сдержаться. По ее щекам покатились крупные слезы, она прижала платок к глазам и сидела так некоторое время. Колапушин молча ждал, понимая, что ничем помочь не может и лучше сейчас просто помолчать.
Справившись с собой, Вика убрала платок.
– Простите. Я еще не привыкла к тому, что Бори нет. Говорю о нем так, будто он живой. Вы не обращайте на меня внимания, задавайте свои вопросы, я смогу вам ответить.
– А вы никогда не протестовали против того, что ваш муж отдает часть денег старшей дочери?
– Ну что вы! Боря всю нашу семью тащил – и квартиру купил, и обставил ее. Меня дома посадил, чтобы я с Иришкой сидела. Машину купил новую. Подумаешь, Кате немного поможет – что мы, голодаем?
– А какая у вас машина?
– «Мазда». Боря мечтал ее заменить на что-нибудь получше, но денег пока не хватало.
– На работе у него отношения с коллегами хорошие были, вы не знаете? Никаких очень серьезных конфликтов не наблюдалось?
– Поймите, Боря – артист. У артистов вечные склоки, интриги, подсиживания, зависть. Пакостей, конечно, они друг другу много делают. Только это работа такая и образ жизни одновременно – так всегда было и так будет всегда. Но из-за интриг же не убивают! Боря ведь последние два месяца сам не свой ходил. Извелся весь, похудел, даже летом к нему простуда цеплялась постоянно. Он очень беспокоился, что шоу могут закрыть и канал от него откажется. А вот сегодня позвонили с канала и сказали, что обязательно нам с Ирочкой помогут.
– Вам так нужна помощь?
– Наверное, теперь понадобится. Не представляю себе, как мы с Иришкой будем жить дальше. Я ведь после института совсем почти и не работала – какая из меня теперь актриса! Актер должен постоянно работать, иначе форма теряется, а я столько лет дома просидела. Буду обзванивать всех своих институтских друзей, но надежд на серьезную роль очень мало. Дай Бог, чтобы в сериал какой-нибудь взяли, хоть на эпизод.
Глава 23
«Пока гром не грянет – мужик не перекрестится!» – эта поговорка, пожалуй, лучше всего характеризовала все то, что творилось сегодня на проходной Дома телевизионных игр.
Мало того что машину, в которой приехали Немигайло и Пупкин, не пропустили на территорию, так и их самих охранник – новый, не тот, что был вечером и ночью, – категорически отказался впустить, несмотря на предъявленные удостоверения оперативных сотрудников ГУВД.
Оказывается, с сегодняшнего дня, на территорию можно было пройти исключительно по заранее поданным спискам, которые имели право составлять и подписывать только шеф-редакторы программ. Эти списки должны были утвердить директор Дома и начальник смены охраны. Выйти теперь можно было только по пропуску со специальным штампом и подписанному ответственным лицом. А Немигайло и Пупкина в этих списках, естественно, не было.
В общем, к этой обстановке скорее подходила другая поговорка: «Заставь дурака Богу молиться – он и лоб расшибет».
Пришлось вызывать на проходную начальника смены охраны. Тот тоже сначала было заартачился, но Немигайло весьма внушительно объяснил ему, что в гробу он видел все это их частное охранное предприятие и что ЧОП – это вообще-то затычка для бочек и что он, Немигайло, из них из всех таких затычек настругает, а из начальника смены персональную, дубовую, для бочки, в которой золотари дерьмо возят! Начальник охраны, сраженный этой тирадой, сообразил, что неприятности действительно могут быть нешуточными, и распорядился пропустить оперативников и впредь работников милиции и прокуратуры пропускать без всяких списков, по служебным удостоверениям.
По длинной пологой горке сыщики спустились к зданию, но перед самой входной дверью Егор Васю попридержал:
– Вот что, Василий. Давай-ка мы сейчас с тобой для пользы дела разделимся. Я пойду по зданию пошатаюсь, а ты давай к этим... компьютерщикам. Они к редакции не относятся – технический персонал, так что отгулы им не положены – должны быть на месте. Порасспрашивай их, но так – не особо усердствуя. Пусть расслабятся, успокоятся, тут я и нагряну.
– Думаете, Егор Фомич, это они?
– Черт их знает, Вась. Может, не случайно у них системные блоки забрали? Их вообще никогда не поймешь, даже когда они просто разговаривают. «Юзеры», «хакеры», «кукисы»... Трояны у них, вечно. Птичий язык какой-то – ни одного слова в простоте не скажут!
– Так я же в этих делах не слишком разбираюсь. А если не пойму их?
– И не надо! Ты там в дурачка играй, шлангом прикидывайся. Пусть вешают тебе свою лапшу на уши – ты, главное, кивай с умным видом. А я подойду – мигом им браузеры прочищу. Живо друг друга поймем!
– Ясно, Егор Фомич. А вы-то с кем собираетесь разговаривать, если вся редакция в отгулы ушла?
– Пошатаюсь по другим редакциям, слухи да сплетни всякие пособираю. Слухи – они, брат, быстрее звука распространяются. В нашей работе ими пренебрегать ни в коем случае нельзя! Иногда только с их помощью и удается преступление раскрыть. Ну все, пошли... Значит, запомни, эти компьютерщики на втором этаже слева. В девятой комнате. А я на третий.
Разговор Васи с программистами протекал так себе, ни шатко ни валко. Молодой Игорь
