упрямился, ссылался на возраст (ему исполнилось уже 60 лет), на состояние здоровья, но затем смирился с судьбой. Явившись к председателю Совета министров накануне отбытия к новому месту службы, Ф. В. Дубасов просил только, что если с ним случится несчастье, позаботиться о его семье, а будет Бог к нему милостив и все сойдет успешно, то ходатайствовать перед царем о своем назначении в Государственный совет, чтобы будущее его, Ф. В. Дубасова, было вполне обеспечено.
Новый генерал-губернатор получил от премьера четкое указание — подавить московский мятеж любыми средствами. Прибыв в Москву 4 декабря, уже на следующий день Ф. В. Дубасов устроил торжественный прием по случаю вступления в должность и сказал речь с изложением собственного кредо: «…По моему глубокому убеждению, победа над крамолой должна быть достигнута не столько штыками и залпами, сколько нравственным воздействием и твердостью лучших общественных сил России, которых я и приглашаю объединиться и сплотиться для дружной борьбы с крамолой»111. Но приглашение адмирала несколько запоздало.
5 и 6 декабря на улицах Москвы произошли безобразные сцены. Мирные политические демонстрации под красными знаменами, в основном учащейся молодежи, были разогнаны самым зверским образом: озлобленные полицейские били демонстрантов и рубили их шашками112. В ответ дружинники, при сочувственном отношении населения, разоружали, а то и отстреливали городовых, которые, боясь за свою жизнь, вовсе исчезли с московских улиц.
6 декабря войска московского гарнизона, полиция и жандармерия были приведены в состояние полной боевой готовности — Совет рабочих депутатов Москвы объявил о начале всеобщей забастовки. 7 декабря Москва была объявлена на положении чрезвычайной охраны, и в тот же день генерал-губернатор мастерским ударом обезглавил революционеров. Члены Московского комитета РСДРП В. Л. Шанцер (Марат) и М. И. Васильев-Южин, ответственные за подготовку восстания, были арестованы.
8 декабря власти, применив силу, разогнали митинг рабочих в саду «Аквариум». На следующий день было расстреляно из пушек училище Фидлера на Чистых прудах, где проходило собрание дружинников. Офицер, командовавший воинским отрядом, получил приказ: перерубить и переколоть всех, кто не захочет сдаться добровольно. Уже вечером того же дня, 9 декабря, в Москве начались баррикадные бои. Московский генерал-губернатор, хотел он того или нет, фактически спровоцировал революционеров на преждевременное выступление. Вождь большевиков В. И. Ленин советовал отложить вооруженное восстание на весну 1906 года, когда армия вернется из Маньчжурии.
Призыв к вооруженной борьбе раздался, когда у восставших многое еще не было готово и прежде всего не было плана сражения. У адмирала такой план был — правительственные войска он стянул из мест постоянной дислокации к центру Москвы, а собственный штаб устроил в Кремле. Самые надежные силы были разделены на два отряда. Один из них располагался на Театральной площади, другой — в здании Манежа. Оттуда совершались вылазки в разные части города. Оставшимися войсками Ф. В. Дубасов занял телеграф, почтамт, телефонную станцию и водопровод. Имея 9 пехотных полков общей численностью 6,5 тыс. человек, 3 полка драгун, два полка донских казаков, несколько артиллерийских частей, генерал- губернатор не смог взять ситуацию в городе под свой полный контроль. Многие части, как уже говорилось, были ненадежны, и их спокойствия ради пришлось запереть в казармы и там охранять. Под ружье Ф. В. Дубасову удалось поставить примерно 1350 боеспособных штыков и сабель; их едва хватило на организацию караульной службы. Из всех московских вокзалов он смог удержать только Николаевский, куда ожидалось прибытие подкреплений. Попытки дружинников овладеть вокзалом не увенчались успехом — его охраняли рота солдат, сотня казаков и артиллерийская батарея.
В борьбе с войсками московские дружинники придерживались партизанской тактики: небольшими группами (3–5 человек) из укрытий они обстреливали солдат и казаков. Те, в свою очередь, подвозили артиллерию и открывали стрельбу по зданиям, откуда раздавались выстрелы. От артиллерийских снарядов сильно пострадала типография И. Д. Сытина, сгорели четыре дома на Кудринской площади (13 декабря), один дом на Миусской площади (14 декабря). Многочисленные баррикады, сооружаемые по всему городу, затрудняли маневрирование войсками.
На просьбу выслать дополнительные воинские силы от великого князя Николая Николаевича 8 декабря была получена телеграмма: «В Петербурге свободных войск для посылки в Москву нет». Между тем кольцо баррикад стягивалось вокруг центра города. От злости и с перепугу солдаты и полицейские открывали беспорядочную стрельбу в разные стороны, только восстанавливая против себя горожан и умножая ряды сочувствующих революции113. 11 декабря Ф. В. Дубасов направил тревожную телеграмму сразу в три адреса: петербургскому генерал-губернатору, премьер-министру и министру внутренних дел. «Положение становится очень серьезным, кольцо баррикад охватывает город все теснее, войск для противодействия становится явно недостаточно. Совершенно необходимо прислать из Петербурга хотя бы временно бригаду пехоты», — говорилось в ней114.
Получив дубасовскую телеграмму, председатель правительства немедленно вызвал к телефону дворцового коменданта и попросил его срочно доложить императору, что он считает безусловно необходимым экстренно направить войска в Москву и что, если город, не приведи Бог, перейдет в руки революционеров, это будет удар по престижу императорского правительства с многочисленными и трудно предсказуемыми дурными последствиями. Д. Ф. Трепов передал, что император просил С. Ю. Витте лично съездить к председателю Совета государственной обороны великому князю Николаю Николаевичу и уговорить его послать войска в Москву, что им и было сделано.
Прибытие подкреплений малочисленным войскам Ф. В. Дубасова — гвардейского Семеновского полка из Петербурга, Ладожского полка из Польши с конной артиллерией и железнодорожными батальонами общей численностью 1900 штыков — окончательно склонило чашу весов на сторону царского правительства. Генерал-губернатор вновь почувствовал уверенность в собственных силах. 16 декабря при нем собрался совет из представителей общественности для решения оперативных проблем города. Московскому городскому голове Н. И. Гучкову было твердо обещано, что расстрелов артиллерийским огнем обывательских домов в случае единичных выстрелов из них более не будет, войска получили указание об «…особой осмотрительности при применении оружия»115.
Московский генерал-губернатор не смог сдержать своего обещания. Еще 15 декабря Ф. В. Дубасов получил от императора депешу: «Посылаю в ваше полное распоряжение генерал-лейтенанта барона Штакельберга. Надеюсь, что Семеновский полк поможет вам раздавить окончательно революцию вместе со славными гренадерскими полками». Именно Г. К. Штакельберг и направлял, по всей вероятности, действия карателей, поскольку генерал-губернатор не имел полномочий отдавать конкретные боевые приказы войскам — он мог лишь ставить общие задачи.
Семеновский полк прибыл в Москву поздним вечером 15 декабря, Ладожский полк— 17 декабря. Ночь с 15-го на 16-е гвардейцы провели на вокзале. Командир одного из батальонов Семеновского полка полковник Н. К. Риман с частью войск (6 рот пехоты, 2 орудия, 2 пулемета) был командирован на Московско-Казанскую железную дорогу, находившуюся в руках революционеров. Ему был вручен письменный приказ полкового командира: «Арестованных не иметь и действовать беспощадно… Каждый дом, из которого будет произведен выстрел, уничтожать огнем или артиллерией»116. Утром 16 декабря полковник Г. А. Мин с оставшимися семеновцами и другими частями занял остальные вокзалы, захватил здание Миусского трамвайного парка и окружил Пресню, где находился штаб боевых дружин. У Горбатого моста и в других местах он натолкнулся на сильный огонь (оборону у моста держала дружина шмитовской фабрики) и, хотя почти не понес потерь, остановил продвижение своего отряда. В тот же день окружной генерал-квартирмейстер С. М. Шейдеман составил план штурма Пресни.
Рано утром 17 декабря полковой артиллерии Семеновского полка (8 легких орудий) предстояло открыть огонь по Пресне. После этого в действие должна была вступить артиллерия со стороны Николаевских казарм, находившихся за Пресненской заставой. Своим обстрелом она имела цель «… уничтожение мятежных скопищ, поэтому по зданиям без людей (если станет известным, что люди бежали) стрелять не следует». Затем отряд полковника Г. А. Мина в составе 8 пехотных рот должен пройти всю Пресню насквозь117.
Ранним утром 17 декабря артиллерия гренадерского корпуса выехала на боевые позиции и открыла шквальный огонь по Пресне. При обстреле из легких орудий снаряды легли в вал, окружавший пресненские фабрики, и никакого ущерба им не причинили. Артиллеристы направились было в казармы, но по приказу Г. К. Штакельберга в час дня были возвращены на позиции примерно в одной версте от Николаевских
