гарантии!..
— Ты рассказывать здесь что-нибудь о том, кто просить тебя делать работу в Германия? — ткнул себя пальцем в грудь Джон Пиркс, ткнул тем же пальцем в грудь Иванова и поднес палец к губам, прося не говорить вслух о том, что он и Иванов знали.
Из всех его жестов Иванов понял этот последний и главный — понял, что рта ему лучше не раскрывать.
И не стал раскрывать.
— Нет, нет, не рассказывал!.. — замотал он головой. Потому что очень боялся, что его собеседник рассердится и вернет следователей.
“Врет или не врет? — прикинул расклад Джон Пиркс. — Поверить ему или нет?..”
Здравый смысл подсказывал, что поверить. Его и так обложили со всех сторон, и ссориться еще и с Америкой будет слишком. Нет, вряд ли он им что-нибудь сказал — козыри в начале игры не сбрасывают. Разве только сказал не желая, под давлением французских следователей?
Джон Пиркс проиграл в голове и такую возможность.
Нет, тоже не похоже. Уж коли американцы, которые знали, что и как спрашивать, не смогли его расколоть, то из-под французов, которые вряд ли копали глубже парижских эпизодов, он тем более выскользнул. Этот парень знает, как себя держать на допросах. Этот умеет, болтая без умолку, не сказать ничего!
К тому же, если бы он рассказал французам о своей связи с ЦРУ, их бы никогда к нему не допустили. Выходит — не рассказал. И утечки информации не произошло. По крайней мере пока не произошло... А вот что будет дальше?..
Что будет дальше, зависело исключительно от того, смогут ли они договориться.
Джон Пиркс кивнул Иванову, привлекая его внимание, и задал еще один, не менее важный, чем первый, вопрос.
— Ты будешь сказать им про Германия?.. — и снова поднял к губам палец, призывая к бдительности. Если они пишут, то такие вопросы и такие ответы к делу приобщить будет невозможно. Ведь он лишь пытался склонить подозреваемого к признанию.
— Будешь сказать или нет?
Иванов замотал головой. Но, кажется, менее уверенно замотал.
— Я понимать, — поспешил заверить Джон Пиркс.
Потому что истолковал мимику Иванова как обещание и впредь хранить молчание про заказ, который он выполнил по поручению ЦРУ. Но не просто так молчать, а лишь пока будет уверен, что ему помогут:
— Я все очень хорошо понимать...
Условия сделки были сформулированы — Иванов держит язык за зубами, Джон Пиркс от лица Америки берет обязательства помочь ему избежать пожизненного заключения. А раз так, раз он идет на сделку, то, значит, знает, на что идет! И на него можно положиться. По крайней мере до момента освобождения из французского плена. Ну а там... А там условия контракта можно будет пересмотреть в одностороннем порядке, потому что Иванов лишится своего уставного капитала — возможности оглашения имеющегося у него компромата на ЦРУ, на Америку. И с ним можно будет не нянькаться, можно будет сделать все, что угодно...
— О'кей, — широко улыбнулся Джон Пиркс. — Я рад друг дружку понимать. Я буду приходить еще раз. Обязательно приходить... И обязательно тебе помогать!..
Диалог состоялся. Несмотря на то что это был не диалог, а монолог. Но настоящим разведчикам лишние слова не нужны. Настоящие разведчики умеют понимать друг друга даже молча.
Глава 59
Все дипломатические возможности были исчерпаны — все ноты посланы, все закулисные переговоры проведены, все компенсации обещаны. Вытащить Иванова без объявления Франции полномасштабной войны было невозможно. Не вытащить — нельзя.
— Подготовьте обоснование для силовых действий. Там, в Париже, — передал приказ Большого Начальника Петр Петрович.
“Не удалось”, — с грустью подумал генерал Трофимов. С грустью, потому что понял, что за недееспособность дипломатов придется, как всегда, отдуваться им...
Искать причины для обоснования проведения спецоперации на территории Франции долго не пришлось. Они были. И были очень серьезными. На засевшего во французской тюрьме Иванова был завязан агент Генштабист, которого при посредничестве Папы и Иванова подвели к помощнику атташе по культуре, по совместительству агенту ЦРУ Джону Пирксу. Тот сглотнул наживку и, проведя вербовку, обеспечил ФСБ добротным каналом для проталкивания дезы. И не только для дезы, но и для вовлечения в игру новых двойных, подгоняемых Генштабистом агентов, то есть фактически для разворачивания дезинформационной сети, в которую рано или поздно угодит и настоящая рыба.
И теперь вся эта перспективная разработка повисла, что называется, на волоске. Если Иванов там, во Франции, сболтнет что-нибудь лишнее или если угодит в лапы ЦРУ, то игра ФСБ будет раскрыта, агент Генштабист провален, а канал дезинформации и все завязанные на него перспективы утрачены. Налицо необходимость вытащить Иванова с французских нар, чего бы это ни стоило. То есть появляется возможность не бегать по Парижу со штыком наперевес на пару с майором Проскуриным, а задействовать мощности ФСБ.
Генерал Трофимов и майор Проскурин сели за составление плана акции. Ползая на коленях по полу, они отсматривали планы Парижа, устройство тюрьмы, где содержался Иванов, маршруты следования тюремной машины.
— Попробуем вариант “Б”! — предлагал генерал Трофимов.
И они начинали быстро расставлять по карте фишки и машинки. Генерал — красные, майор — синие. Это напоминало детскую игру, но это не было игрой, это было подготовкой к боевой операции.
Возле тюрьмы встала красная фишка наблюдателя, который должен был сообщить о выезде полицейского фургона из ворот. Остальные красные фишки собрали в одном месте, загнав в магазины и посадив их в помеченные на карте точками кресла уличных кафе.
— Я поехал, — сообщал майор Проскурин.
Запустил секундомер и вывел из ворот тюрьмы синюю пластмассовую машинку. Четко соблюдая соотношение скорости и масштаба карты, он повел полицейскую машину по улицам Парижа.
В это время генерал передвигал красные фишки, одну — обозначавшую снайпера — на крышу, пять на перекресток улиц, где предполагалось провести операцию, три — в прикрытие, две — в резерв, еще две на обеспечение путей отхода основной группы... Стронул с места расставленные по соседним улицам и переулкам красные машинки, разбросал по условленным местам.
С мгновения, когда открылись ворота тюрьмы, прошло двадцать семь минут.
— Я готов! — сообщил генерал. Красные вышли на исходные позиции, развернулись в боевые порядки и были готовы к драке.
— Что у тебя? — спросил генерал.
Майор Проскурин остановил секундомер. Синяя машинка находилась в семи кварталах от места действия. Значит, в запасе оставалось две-три минуты.
На самом деле запас времени был большим, потому что просчитывался идеальный вариант: в реальных условиях — днем в Париже движение тюремной машины будут сдерживать многочисленные заторы и пробки.
— Меняем масштаб!
Поменяли масштаб, раскатав поверх карты Парижа план одного конкретного квартала. Очень подробный план, на котором была помечена каждая витрина и каждое крыльцо.
— Поехали!..
Синяя машина миновала ближний перекресток. В то же самое мгновение из переулка вырулил красный грузовичок и, не вписавшись в поворот и наткнувшись на бордюр, остановился, перегородив улицу от тротуара до тротуара своим кузовом. Синяя машинка ткнулась в борт грузовика и замерла. С другой стороны синюю машину поджала подъехавшая легковушка. Тюремный фургон был блокирован.
Следующий ход был тоже за красными.
