решится его... А он!..
Надзирателю дали воды.
— Он ударил его. Я пытался удержать его за руку, но не смог. Он ткнул его гвоздем в шею и убил. Я хотел... Но я не смог!..
Видеозапись подтверждала слова надзирателя. На пленке было видно, как Иванов, обхватив испуганного надзирателя правой рукой, приставил к его горлу остро заточенный гвоздь и как надзиратель, хватаясь за запястье, пытается оттянуть от себя чужую руку.
— Перемотайте дальше, — попросил Пьер.
Теперь на экране монитора было видно, как по коридору идет корпусной, как приближается к углу, как вдруг его — словно кто-то в спину толкнул — метнуло к стене...
— Медленнее, пожалуйста.
Ход пленки замедлился. Теперь корпусной не падал, а медленно плыл, все более и более наклоняясь вперед. И прямо за ним стала видна фигура высунувшегося из-за угла Иванова и его правая рука, в которой зажат был гвоздь. И был хорошо виден обезумевший от страха надзиратель, который изо всех сил вцепился пальцами в руку Иванова, но не смог ее удержать и гвоздь медленно, очень медленно вошел в шею корпусного...
— Что было дальше?
— Потом он заставил меня идти в туалет, выдернул там решетку и приказал мне встать на колени, чтобы подняться наверх. А потом... потом он хотел убить меня, но я увернулся. Чудом увернулся...
Эта часть рассказа тоже имела вещественные подтверждения — решетка была выломана, а на одежде надзирателя, на спине, были обнаружены отпечатки подошв обуви Иванова. Но главное — была рана...
Надзирателю сильно повезло. Иванов ударил его сверху, из неудобного положения и, наверное, поэтому промахнулся — гвоздь не попал в висок, в который, по всей видимости, целился преступник, гвоздь прошел ниже, пропоров щеку. Наверное, если бы Иванов не спешил, он спрыгнул вниз, чтобы добить надзирателя, но он торопился и выпрыгнул в окно.
Пьер Эжени прикинул траекторию прыжка Иванова из корпуса на крышу соседнего здания... Высота была не маленькая, пожалуй, метров пять.
Но этот прыжок не шел ни в какое сравнение с последующим прыжком — с головокружительным прыжком с крыши второго корпуса на улицу, по тросу, натянутому над находящейся под напряжением колючей проволкой.
Это был уже почти цирковой номер. Чтобы так прыгнуть, надо иметь очень решительный характер.
Такой, как у Иванова.
Он решился и мгновенно оказался за пределами тюрьмы, вон там, далеко на улице...
С крыши был хорошо виден грузовик с линеметом в кузове и были видны три засунутых в черные пластиковые мешки трупа.
— Странно, — сказал кто-то из стоящих рядом с Пьером тюремных служащих. — Своих-то он зачем прикончил?
Потому что он всегда так делает, потому что он — Иванов, хотел ответить Пьер. Но не успел.
— Они получили травмы, когда он спускался, — ответил на вопрос кто-то из осматривавших крышу полицейских. — Наверное, он решил, что они не смогут бежать, и предпочел избавиться от обузы.
— Добил раненых?
— Получается так.
— Тогда он... тогда он зверь! — тихо сказал кто-то.
— Еще бы не зверь — он ведь их руками прикончил.
— Руками? — удивился уже не кто-то один, удивились все.
— Эксперты посмотрели тела и сказали, что, вероятней всего, он убил их руками.
Все замолчали и посмотрели вниз на грузовик, возле которого лежали три трупа...
Пьер не стал говорить, что это не первые жертвы Иванова, которых он убил голыми руками, что он убивал и раньше. И больше. Пьеру не хотелось никому ничего говорить и ничего обсуждать. Все и так было очевидно.
Он спустился с крыши и поехал в управление...
В коридоре возле своего кабинета Пьер случайно столкнулся с полицейским психологом. С тем, что изучал Иванова. И не удержался, придержал его, схватил за рукав и развернул к себе.
— Слышали? — спросил он.
Психолог осторожно освободил свою руку.
— Ну что, вы и теперь будете настаивать на своем? Будете утверждать, что Иванов не может убить даже цыпленка? — почти прокричал Пьер.
— А что случилось? — растерянно спросил психолог.
— Ничего особенного, ваш подопечный, который муху не способен обидеть, только что сбежал из тюрьмы, прикончив гвоздем охранника, ранив еще одного и убив трех своих подручных, которые помогли ему бежать.
— Да вы что? — поразился психолог.
— И знаете, за что он их убил? За то, что они не могли быстро бегать! Он разнервничался и прикончил их голыми руками!.. Про муху и цыпленка не скажу, а вот человека ему убить, что вам... заключение написать!..
И Пьер, больше ничего не сказав и не взглянув на испуганно хлопающего глазами психолога, рванул на себя дверь своего кабинета.
Там на стенке, над его столом, висел портрет Иванова, перечеркнутый крест накрест черным фломастером. Перечеркнутый, потому что он считал, что с Ивановым покончено. И еще на этом портрете, в самом низу, были надписаны цифры — две цифры — шесть и один. Шестьдесят один.
Пьер подошел к портрету и, вытащив ручку, зачеркнул цифру шестьдесят один. Зачеркнул и выше, и гораздо крупнее написал другую — шестьдесят пять. И поставил восклицательный знак.
Шестьдесят пять!..
А раз так, то ничего еще не кончено. Потому что с Ивановым не кончено! Переиграл его Иванов. И не только его — всю французскую полицию переиграл.
А до них — швейцарскую...
А до того — немецкую...
А еще раньше русскую...
Всех переиграл!
Переиграл — и сбежал!..
Глава 75
— Как сбежал?!! — не сдержавшись, вскричал Джон Пиркс. — Иванов — сбежал?! Но этого не может быть! Он не мог сбежать, потому что ему незачем было бежать, мы же его освобождали!
— И все-таки он сбежал.
— Каким образом? Мне нужны подробности! Только не домыслы — а факты. Факты! — заорал Джон Пиркс.
— Вначале все шло нормально... Правда, там, в тюрьме, ему пришлось убить охранника...
— Какого охранника?
— Корпусного. Они встретили в коридоре корпусного, и Иванов был вынужден убить его.
— Дальше!
— Потом он, как и предусматривалось планом, выпрыгнул из окна, пробежал по крыше и спустился по тросу на улицу. А там...
Докладывающий агент замялся.
— Что там? Что он сделал там?
— Он убил принявших его внизу наших людей.
— Всех?!
— Всех, — подтвердил агент.
— Как он их убил? У него было с собой оружие? Или он у них забрал оружие? Как?!
— Нет, он убил их без оружия, руками.
