он решил отойти в сторону и поближе рассмотреть этот памятник. Оказалось, что неподалеку от памятника остановилась на отдых группа «духов». Сержант успел сделать по ним лишь несколько выстрелов и погиб под шквальным огнем душманов, которых, как потом оказалось, было человек шестнадцать или семнадцать, в ходе боя мы их всех перебили.
— Небоевые потери в вашей части были?
— Порой ребята погибали просто по своей глупости. Например, был случай: пришел один солдат к другу в госпиталь, был, как всегда, с оружием, он вытащил пулю из патрона и заткнул бумажкой порох. Наставил на своего друга автомат и говорит ему: «Руки вверх!» — и нажал на курок, а переводчик огня стоял на автоматической стрельбе: три пули попали другу в грудь, тот умер на месте. Вот и пошутил!
Или можно вспомнить подготовку к дембелю. Пошел дембель с молодым бойцом в кишлак, случилась перестрелка, дембеля ранили. Молодой его тащил до своих, но сил не хватило, оставил метров за сто от наших позиций и побежал за помощью. Прибежали ребята, а солдат уже был мертв: его закололи вилами. Такие случаи нечасто, но бывали.
Были и самострелы. Таких бойцов, конечно, не уважали, после лечения их возвращали в часть и отправляли на самые черновые работы, а на дембель отправляли в драной шинели и оборванных сапогах. Как-то раз один сержант хотел перейти к «духам», поделился мыслью с молодым, а тот его сразу сдал. Забрали их обоих в особый отдел, который работал там как надо — после операции или зачистки, если все прошло без потерь, никого не трогали, а если есть раненые или убитые, то начинали всех подробно опрашивать. Нам говорили, что если ты даже был герой в бою, то лучше промолчать, иначе начнут потом опрашивать, что делал, как делал, лучше, конечно, с особистами не связываться и лишний раз промолчать.
— Какой была ваша экипировка?
— Еще в Литве выдали два комплекта белья — летнее и зимнее. Потом РД — рюкзак десантника. В него по бокам укладывали 450 штук патронов, сверху — пуховик, потом бронежилет, автомат с четырьмя магазинами; у меня был еще и подствольник, так еще и десяток зарядов к нему, парочка гранат Ф-1, РГД не брали, от них толку мало, а «эфка» была намного эффективнее. Как правило, пулеметчик распределяет ленты на всех, патронов по сто — сто пятьдесят каждому. «Агээсник» — по четыре выстрела на брата. Если нам придавали минометчиков, то так же распределяли мины: по одной подвешивали спереди, а сами минометчики и так были до предела навьючены: кто плиту тащит, кто ствол. Минометы в основном у нас были «духовские» французского производства, калибр такой же, как и наш. По весу экипировка на боевых примерно килограммов сорок будет.
— Бывали курьезные случаи?
— Однажды мы долго шли на задание, все устали, устроили привал. Полежали, отдохнули, перекусили, прозвучала команда «подъем», и мы пошли дальше. Один парень уснул в кустах и не поднялся, никто о нем сразу не вспомнил. Бедолага потом целую неделю по «зеленке» пробирался, пока не вышел на нашу точку. Ему повезло, что никого за неделю не встретил из «духов».
Был еще один случай, правда, курьезный он или нет, сказать трудно. Приехали на задание, спрыгнули с брони и пошли в гору. Проверили местность, «духов» не обнаружили, спустились к подножию. Вскоре подошла кухня, собрались есть, а котелков нет — их в спешке попросту забыли. Я взял цинк, патроны высыпал — получилась емкость для первого. Затем вынул подшлемник из каски — получилась посуда для чая. Вообще, во время боевых выходов мы сухим пайком не питались. Смотришь, а кто-нибудь уже барана подстрелил, или курочек поймали — значит, сегодня живем, будет мясо.
— Были поверья, приметы?
— Одно скажу: моя крестная, когда я в армию уходил, отдала мне свой крестик, и я его сохранил. А когда вернулся, она его забрала. Может, мне он и помог, не знаю. Хотя у нас с этим там строго было: за этими вопросами следил замполит.
Помню, еще замполит долго разбирался, когда кто-то из наших отобрал у афганки часы, «промывка мозгов» была серьезная. Вообще нам иногда разрешали брать себе кое-какое добро на зачистках. Однажды вскрыли дукан (магазин), а там чего только нет: и джинсы, и батники, и сигареты — все было импортное, правда, и наши сигареты «Космос» и «Ява» тоже были. Потом сам комбат просил поделиться с ним сигаретами. Однажды мы пришли в часть после зачистки, нас построили и приказали выкладывать все из карманов и рюкзаков. Я такого количества барахла ни на одном рынке не видел, кто-то даже самовар умудрился притащить.
— Есть ли у вас боевые награды?
— Да, есть медаль «За боевые заслуги». Вообще, меня представляли два раза: в первый раз замполит батальона на какую-то железку писал, кажется, на медаль, а за последний бой уже на Красную Звезду представляли. Медаль мне прислали позже, когда учился в институте в Туле. В институте при поступлении посмотрели мои документы, увидели, что я воевал, ранен, а награды нет, и руководство института написало запрос командованию моей части. В нашем полку было больше, чем в любой другой части, представлений к награждению, кажется, их было более 1200, ведь полк был боевой, нас бросали во все дыры. Ну а по поводу наград всякое бывало: у нас на хлебозаводе парень один работал, уходил с Красной Звездой, за хлебом все бегали — так сказать, уважаемый человек.
— С однополчанами встречаетесь?
— Мой друг Саня Семенов, как только пришел из Афгана, так сразу приехал ко мне погостить, общаемся с ним до сих пор. Как-то на юбилей ездили в Калугу, потом был банкет, я искал ребят из «Полтинника», но никого не оказалось. Есть еще один мой земляк по фамилии Морозов, он служил офицером в артполку, который стоял рядом с нами. А так вообще с теми, кто был в Афгане, связь поддерживаю.
— Было ли страшно там, на войне?
— Страшно стало тогда, когда меня подстрелили. После этого я стал побаиваться за свою жизнь, подумал и решил, что нет, что-то мне опять на войну не хочется. А до этого никакого страха не было: надо так надо. У нас была там хорошая мысль и идея, из-за чего мы так бесстрашно воевали. Ротный однажды сказал: «Я своих никого на поле боя не оставлю: роту положу, но ни одного человека на поле боя не оставлю». Из-за этого мы часто лезли на рожон, потому что знали, что, как ротный сказал, так и будет. Такой у нас там был закон.
Честно говоря, мне повезло, что я полгода лежал в госпиталях. Сначала война очень часто снилась, потом успокоился и для себя решил, что это была сказка, выбросил все из головы и стал потихоньку все забывать.
Зорюков Евгений Дмитриевич
— В каком подразделении вам довелось служить?
— Я был ефрейтором во 2-м десантно-шурмовом батальоне 56-й гвардейской отдельной десантно- штурмовой бригады, моя воинская специальность — радиотелефонист. Затем проходил службу в 70-й гвардейской отдельной мотострелковой бригаде, образованной весной 1980 года из 373-го мотострелкового полка 5-й мотострелковой дивизии и 2-го десантно-шурмового батальона 56-й гвардейской отдельной десантно-штурмовой бригады.
