Брэдок закашлялся. Мун повернулся к нему. Он ожидал, что Брэдок что–то скажет. Но тот только кивнул своему секретарю.
— Нет, мы этого не думаем, — сказал Мэкхилери. — В промышленной войне всякое бывает, но мы стараемся избирать дозволенные законом приемы.
— Мои предки были рыцарями, но только в присутствии дам, — неожиданно рассмеялся Брэдок. — А в остальном парни хоть куда! Не слишком мелочны, когда приходилось отрубать кому–нибудь голову.
Мун усмехнулся.
— Можно продолжить, мистер Брэдок? — спросил Мэкхилери. Брэдок кивнул. — Мы имели в виду непредвиденный случай, автомобильную катастрофу, тяжелую болезнь… Мало ли что может случиться. Ну хотя бы в районе гибели «Оранжевой стрелы». Командир самолета рассказал нам, что, останься вы там лишних пятнадцать минут…
— Надеюсь… он не пострадал из–за того, что ради меня рисковал самолетом и экипажем?
— Наоборот. Он получил денежное вознаграждение. В данном случае вы рисковали ради установления истины, а для нашей фирмы истина дороже самолета.
— И дороже экипажа? — не удержался от ехидного вопроса Мун.
— Истина всегда требует жертв. Если бы кто–нибудь погиб, родственники получили бы довольно крупную страховую сумму — весь летный состав застрахован за счет фирмы плюс специальное денежное вознаграждение из личного фонда мистера Брэдока.
— Понимаю. Отличная система… Если бы все придерживались ее, на свете вообще не было бы скорбящих вдов… — с елейной миной сказал Мун. — Но я пока не совсем понял, мистер Брэдок, чем поставил вас в неловкое положение? Может быть, именно тем, что вам придется в худшем случае вручать чек не мне, а моей будущей вдове? Могу заверить, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы избавить вас от этой щекотливой обязанности.
Мэкхилери хихикнул. Брэдок осуждающе взглянул на него. Право смеяться, и то в редких случаях, он предоставлял себе, а не своим подчиненным. Мэкхилери быстро исправил свою оплошность. Складки на его лице разгладились. Сейчас это опять была физиономия хорошо вышколенного личного секретаря, обладающего некоторой властью именно благодаря своему идеальному умению быть не самим собой, а тенью и рупором хозяина.
— Неловкое положение связано с политической платформой мистера Брэдока. Мистер Брэдок, как, впрочем, и его противник — в этом вопросе у них нет идейных разногласий, — выступает за жесткий курс по отношению к Северному Вьетнаму. Для мистера Брэдока такая установка не личная прихоть, а железная необходимость…
— Могу быть с вами откровенным. Это в моих собственных интересах, — вмешался в разговор Брэдок. — Жесткий курс означает напряжение, возможность войны, пусть даже только локальной. Две трети производственной мощи моего завода идут на самолеты для нужд военно–воздушного флота. А государственный заказ для меня то же самое, что урожай для фермера. Три сухих года — и от всего моего могущества останутся только приятные воспоминания. Конкуренты проглотят меня вместе…
— …с табличкой «Побеждает тот, кто молчит», — пробормотал про себя Мун.
Брэдок вопрошающе взглянул на него.
— Мистер Брэдок не расслышал вашего замечания, — прокомментировал Мэкхилери.
— К счастью!
— Что к счастью?
— К моему счастью, я имел возможность убедиться, что мистер Брэдок не так уж молчалив, когда излагает свое кредо. Наоборот, очень красноречив. Я не сомневаюсь, что он победит на предстоящих выборах. Особенно если будет чаще выступать перед промышленниками.
Мистер Брэдок одобрительно кивнул. Ирония Муна не дошла ни до него, ни до его секретаря.
— Мистер Брэдок благодарит вас за добрые пожелания, — кивок хозяина был молниеносно расшифрован. — Теперь вы, должно быть, догадались, почему мистер Брэдок пригласил вас? В свете установленных вами фактов южновьетнамские патриоты выглядят отъявленными бандитами, а северовьетнамские коммунисты — героями и мучениками. Мне пришлось прочесть репортаж спасенного вами шведского журналиста… Честно говоря, напрасно вы спасли именно его. Все, что он пишет о вьетнамцах, носит до того тенденциозный характер, что мистер Брэдок даже не пожелал дочитать до конца…
— Истина прежде всего!.. Это я как будто слышал от вас.
— Вы неправильно поняли меня, вернее, мистеру Брэдока… Нейтральных истин не существует… Есть истины, которые служат делу. А если они не служат ему, то только недальновидный человек будет считать их за истины.
Брэдок посмотрел на часы.
— Мэкхилери, вы отвлекаетесь! — сухо сказал он.
— Извините, мистер Брэдок… Я только высказал нашу точку зрения.
— Я бы сам это сделал, если бы счел нужным… Не рассуждайте. Объясните мистеру Муну, в чем дело!
— Слушаюсь… Под корреспонденцией шведского журналиста нет вашей подписи. Поэтому мы рассматриваем ее как неприятный, но совершенно безвредный укол… Интервью, которое вы, вернее, ваш помощник дал прессе, очень краткое, к тому же мы постарались, насколько это в наших силах, чтобы в газеты не попали ненужные с нашей точки зрения детали. Но вечно так продолжаться не может. На суде вам придется давать подробные показания… Мистер Брэдок просит вас смягчить их… Не делать политической акцентировки… Адскую машину подложил некий вьетнамец… Мотивы преступления не ясны… Понятно? Это небольшое отклонение от истины, не меняющее сути.
Брэдок одобрительно кивнул.
— Это будет трудновато, — сказал Мун после небольшого раздумья. — К сожалению, я не политик и не промышленник, а детектив. Я привык к тому, что от меня требуют не только вещественных, но и психологических доказательств… Допустим, мистер Брэдок, что вас убил… ну, скажем, мистер Мэкхилери. У него находят револьвер и устанавливают, что именно из него сделан выстрел…
— Мэкхилери не имеет никаких оснований убивать меня, — засмеялся Брэдок. — Едва ли он захочет потерять такое хорошее место… Я не ошибаюсь, Мэкхилери?
Секретарь хихикнул. На этот раз он знал, что не совершает оплошности. Хозяин ожидал от него именно этой реакции.
— Совершенно правильно… — настойчиво продолжал Мун. — Об этом я и говорю. Пока я не сумею доказать, что именно Мэкхилери имел основание убить вас, револьвер не выстрелит… в переносном смысле. Им ведь мог воспользоваться и другой — настоящий убийца.
— Ваша точка зрения не лишена убедительности, но интересы мистера Брэдока… — начал было Мэкхилери.
— Никаких «но»! — оборвал Мун. — Почему вы пригласили именно меня? Из–за моей репутации, не так ли? Так вот, для меня моя репутация то же самое, что для фермера… нет, я не собираюсь цитировать вас, мистер Брэдок… то же самое, что для фермера земля. Отказываться от нее ради чьих–то интересов я не намерен!
Воцарилось тягостное молчание.
— Я вам сказал! — повернувшись к Брэдоку, пробормотал Мэкхилери.
— Молчать! Это вы мне посоветовали вызвать его.
— Но я предупреждал, что у мистера Муна крутой характер.
— Вижу! — раздраженно бросил Брэдок. — Что же делать?
Брэдок задумался. Несколько раз, не глядя на Муна, прошелся по кабинету. Минут пять, повернувшись к нему спиной, постоял у стены с панорамой завода. Словно почерпнув в ней новые силы, Брэдок резко обернулся. На его лице было подобие улыбки.
— Нашел! — сказал он. — Придется отказаться.
— От моих услуг? — Мун поднялся с кресла. — С удовольствием!
— Ничего подобного. — Брэдок подошел и дружески усадил Муна. — Вы мне еще нужны… Вы и ваша незапятнанная репутация, — Брэдок говорил это без всякой иронии. — К счастью, я не детектив, как вы.
