что видели ее… Ха! Она покупала зернышки для попугая, а вы–то были уверены, что она в эту самую минуту спускает курок.
— Да, это очень печально, — сказал Мун.
— Тем более, что попугай умер, — добавил Дейли.
— Вы издеваетесь надо мной! — взъярился Олшейд.
— Наоборот, пытаемся вас утешить, — улыбнулся Мун. — Положение не так безнадежно, как вам кажется. Мэри ведь отравила своего мужа… Разве это не достаточное доказательство ее вины?
— Но мотивы!.. Мотивы!.. — воскликнул Олшейд. — Ради бога дайте мне мотив для преступления! До сих пор предполагалось, что она хотела избавиться от мужа, потому что тот подозревал ее в убийстве Стивенсона. Теперь это отпадает.
— Кто выдвинул это предложение? — спросил Мун.
— Я!
— Ну так вылезайте сами из лужи!
— 29-
Во владениях Гримшоу ничего не изменилось. Ограда по–прежнему была окрашена только на треть. Рядом с калиткой почти на том же месте валялась брошенная кисть. Но не было банки со свинцовыми белилами, конфискованной Олшейдом в качестве вещественного доказательства. Краска на ограде успела уже подсохнуть, по саду разливалось ничем не потревоженное благоухание роз и настурций. Дейли пришлось долго звонить. Наконец звякнула цепочка, и дверь приоткрылась на несколько дюймов. В дверной щели показались испуганные глаза служанки.
— Ах, это вы! — сказала она. — Хорошо, что пришли, а то я от страха даже аппетит потеряла. Все кажется, а вдруг отравлено?.. Только консервы и ем…
— Где попугай?
— Где ему быть? В клетке. Собиралась выбросить, но раз вы сказали, что он вам нужен, я и оставила… Не понимаю, зачем он вам? Чучело, что ли, собираетесь из него сделать?
— Нет, вещественное доказательство.
— Боже мой!.. Как я не догадалась!.. Так она и попугая отравила! Ведь подумать только! Если бы ее не арестовали, она бы и меня на тот свет отправила.
Комната, в которую она ввела Дейли, еще носила следы недавнего обыска. Детективы Олшейда сняли клетку с гвоздя. Теперь она стояла на неубранной кровати. В ней, задрав лапки кверху, лежал небольшой попугайчик. Рядом стояла чашечка с зернами и блюдечко с водой.
— Не понимаю, зачем она его отравила? — сказала служанка. — Никому не причинял вреда, поклевывал зернышки да так смешно разговаривал… Какой умница был! Давай ему что угодно, не ест… Требовал свое специальное блюдо… Как мистер Гримшоу насыплет ему зерна, так кричит: «Спасибо!»
— А что он еще говорил?..
— Разное… Почти как человек. У нас дома на ферме я только с курами имела дело… Не знала, что домашняя птица может быть такой умной… Рано утром, как только проснется, сразу кричит: «Чарли, пить! Чарли, пить!..» Мистер Гримшоу обычно вставал на несколько часов раньше всех, вот он и поил его с утра… А какой образованный был!
— Мистер Гримшоу?
— Нет, попугай… Всякие иностранные слова выговаривал…
— Какие? Вы не помните? — Дейли достал блокнот.
— Где тут запомнить… Какие–то мудреные… Раньше язык сломаешь, чем выговоришь…
— Жалко! — Дейли спрятал блокнот в карман.
— А для чего они вам? — удивилась служанка. — Тут у мистера Гримшоу есть такая книга… Там этих иностранных выражений сколько угодно.
. — Меня интересует все, что говорил попутай. Это может быть доказательством.
— Ах вот как! Тогда возьмите пленку.
— Какую пленку?
— А я тут, когда хозяев не было, записала его. Думала, как поеду обратно домой, так возьму с собой на память.
— Вы были дома в тот день, когда миссис Гримшоу улетала в Гонолулу?
— Да. Я и она, — служанка упрямо не желала в называть Мэри по имени, — делали генеральную уборку… И подумать только! Кто тогда мог знать, что она подложила в самолет бомбу!
— Значит, вы были здесь, когда миссис Гримшоу позвонила с аэродрома?
— Нет. Я была в другой комнате. Мистер Гримшоу вышел и сказал, что миссис Гримшоу просила привезти ей желе. Я уже собралась было ехать, но тут она сказала, что сама отвезет.
Когда Дейли покидал дом, у него в кармане лежала пленка, а в одолженной у служанки базарной сумке — мертвый попугай.
— Только не забудьте принести ее обратно, — напомнила служанка, — не то мистер Гримшоу, когда выйдет из больницы, будет сердиться. Он не любит, чтобы что–нибудь пропадало.
Через два часа Дейли, оставив попугая в холодильнике химической лаборатории сыскного агентства Пинкертона, направился в обширную библиотеку того же агентства. В ней не было ни одного детектива, но все же темой бесчисленных собранных здесь книг были всевозможные преступления и способы их совершения. Дейли выбрал толстый том с названием «Наука о ядах». В занимавшем полсотни страниц приложении подробно описывались необычные случаи отравлений. Наконец Дейли захлопнул книгу. Пожалуй, он нашел объяснение таинственной смерти попугая, явившейся, как это было установлено в лаборатории, результатом хронического отравления свинцом. Уже вечерело, когда он пришел к домику Гримшоу. В сумерках призрачно белели окрашенные прутья ограды. Аромат роз и настурций, как всегда по вечерам, словно сгустился.
— А, наконец! — сказала служанка, принимая из рук Дейли сумку. — А я боялась, что не привезете… Может быть, посидите еще… А то мне так страшно… Я уже соседей приглашала, но никто не соглашается.
— Боюсь, придется пробыть у вас до самого утра. Мне надо кое–что найти.
— Что?
— Вещественные доказательства.
— Как? Разве еще недостаточное доказательство, что она всех убивала?
Дейли не ответил. Он занялся систематическим обыском. Ему повезло. В гараже в ящике с инструментами он обнаружил свинцовую трубку длиной в двадцать дюймов. Приложив ее ко рту, он сказал. «Прекратите расследование! Иначе — смерть!» Голос звучал металлически глухо, сдавленно. Значит, Чарли говорил правду. Это была та самая трубка, что, служила для звуковой маскировки записанного на магнитофонную пленку предупреждения.
— 30-
Свидетель Сэмюэль Мун! — вызвал секретарь суда. По тысячной заполнившей зал толпе прошел ропот. Сейчас Мун будет вынужден прервать молчание, хранимое им в течение трех предыдущих дней процесса. Сейчас выяснятся все загадки, которые таило в себе: дело Мэри Гримшоу. Существовало еще много неясных пунктов в ее противоречивых показаниях, данных на предварительном следствии. И обвинение и защита до сих пор избегали касаться этих пунктов. Пресса изощрялась в предположениях. Еще утром Муна атаковала целая армия репортеров. Мун ничего не сказал.
— Спросите у Дейли, он знает больше меня, — предложил он.
Вместо интервью Дейли рассказал репортерам несколько старых анекдотов. Однако обладающие повышенной чувствительностью газетчики по его улыбке решили, что от выступления Муна следует ожидать какой–то сенсации.
Мун встал и твердыми шагами направился к свидетельской трибуне. Вспыхнули юпитеры. Словно по команде, к нему повернулись объективы телекамер и киноаппаратов. Журналисты не выдержали. Первым к Муну подбежал репортер «Санариско кроникл».
— Мистер Мун, умоляю, что вы скажете суду? Несколько слов!
— Дайте свидетелю пройти, иначе я буду принужден удалить вас из зала! — крикнул судья.
Репортеры, преграждавшие Муну дорогу, отступили. Судья Френкинс славился строгостью. В гробовом
