простое.
– То есть?
– Ты посмотри, как я живу! Только и делаю что работаю. Не в состоянии вечер высидеть дома. Таскаю к себе всяких идиотов, для которых я так, бесплатное развлечение.
– Ну, это ты уже слишком.
– Может быть. Только ни Торбен, ни кто-либо другой из этих мужиков ни разу не спросил, хочу ли я провести с ним остаток жизни.
– А ты бы хотела?
– Да ты что. Быть одной из сторон любовного треугольника – я, он и его жена… Нет уж, покорно благодарю! – Луссан фыркнула. – Ладно, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– Понимаю. – Агнес помолчала. – Нам хочется, чтобы нас любили такими, какие мы есть. Целиком и полностью. Да?
– Вот именно. Целиком и полностью.
Когда ресторан наконец опустел, Калле вышел из кухни и достал обещанное шампанское. Настроение у всех было радостное и немного расслабленное. Паоло и Луссан чокались апельсиновым соком. Пернилла сняла туфли и положила ноги на колени Хенрику, тот морщился и в шутку жаловался на запах. Филип порезал палец и требовал от всех сочувствия. Калле обозвал его слабаком и продемонстрировал свои шрамы от порезов и ожогов. Агнес безумно устала и с трудом заставляла себя участвовать в общем веселье. Временами она ловила на себе вопросительные взгляды Калле – он ждал ответа на свой вопрос. И он его получит. Но не сейчас.
Она первой собралась домой. Уходя, она заметила, что Луссан и Паоло уютно устроились на диванчике. Паоло обнимал Луссан за плечи. Луссан и Паоло? Почему бы и нет? Он абсолютно не похож на обычных кавалеров Луссан, и это уже хорошее начало. Чего-то нового.
На улице было прохладно. Дневного тепла пока еще не хватало на всю белую ночь. Запахнув куртку, Агнес быстрым шагом направилась к метро.
К ее двери была прикреплена записка. Агнес сорвала листок и прочитала: «Чаю?» Было уже половина первого, но с улицы она видела, что в окнах квартиры на втором этаже горит свет.
Давид открыл, едва она нажала на звонок.
– Проходи! – улыбаясь, сказал он и отступил на шаг, пропуская ее в квартиру.
Агнес вошла в прихожую, почти такую же тесную, как у нее. Давид помог ей снять куртку, повесил ее на плечики. Агнес с любопытством заглянула в гостиную. У Давида тоже было две комнаты, но Агнес показалось, что его квартира немного меньше, чем ее. Возможно, оттого, что у него было больше мебели. У окна небольшой письменный стол с компьютером, вокруг журнального столика – старый кожаный диван и два кресла с красной обивкой в цветочек. Одну стену целиком занимают книжные полки, на полу стопка виниловых дисков. Кругом чистота и порядок. Это немного удивило Агнес. А что она ожидала увидеть? Холостяцкий беспорядок?
– Давай сядем на кухне?
Агнес кивнула. Он включил электрический чайник. Агнес села на стул у стола, на котором горела свеча в невысоком латунном подсвечнике.
Давид наполнил две большие чашки. От горячего чая шел пар. Агнес добавила себе немного молока, осторожно отхлебнула и поставила чашку на стол.
– Спасибо, – сказала она, серьезно глядя на Давида.
– Не за что. Это всего лишь чай!
– Не за чай. За статью. Это ведь ты? То есть это ты Лола?
Давид смутился, какое-то мгновение казалось, он раздумывает, признаваться ему или нет.
– Сейчас я, – ответил он наконец. – Мы пишем по очереди.
Агнес рассмеялась:
– Ты нас обманул!
– Я не нарочно. – Агнес заметила, как его карие глаза хитро блеснули.
– А почему ты так долго ее не печатал?
– Я старался хорошо сделать свою работу, мне надо было быть полностью уверенным в том, что я пишу… – Агнес внимательно смотрела на Давида. Он опустил глаза. – Ну а еще… мне хотелось иметь повод снова к вам приходить… – Он взглянул на Агнес и продолжил: – Но на днях я проговорился. Сказал начальнице, что мы соседи. А она к таким вещам относится очень строго, требует от нас непредвзятости, и мне пришлось обещать, что я не буду с тобой общаться.
– Значит, ты поэтому…
– Да. Извини, если я тебя обидел.
– Ты уже искупил свою вину, даже с лихвой!
– Только не подумай, что моя статья как-то… Я хочу сказать, я написал то, что думаю.
– Тем более приятно.
Они замолчали, пили чай, не глядя друг на друга.
– Да, кстати, – вдруг вспомнила Агнес. – У меня для тебя кое-что есть. – Она вышла в прихожую и вернулась с пакетом. – Это тебе.
– Мне? – с удивлением спросил Давид. – Почему?
Агнес пожала плечами:
– Потому что мне захотелось сделать тебе подарок.
Он развернул бумагу. Это был компакт-диск. Давид прочел вслух:
– Нора Джонс[34]… Спасибо! – Он замялся. – Это хорошая музыка?
– Сам решишь, – со смехом сказала Агнес. – Мне просто хотелось, чтоб ты знал: и в двадцать первом веке тоже сочиняют музыку. У тебя есть проигрыватель для компакт-дисков?
– Есть. Поставить? – Он встал.
– Если хочешь.
Давид скрылся в другой комнате, и вскоре зазвучала музыка. Он вернулся на кухню и сел. Послушав немного, он сказал:
– Я уже это слышал. Хорошая музыка.
– Лучше, чем Боб Дилан?
– Боюсь, мне еще рано об этом судить, – с улыбкой ответил он. – Надо спросить моего музыкального наставника.
– Наверное, так действительно будет вернее, – улыбнулась в ответ Агнес.
Они снова замолчали. Агнес не знала, что сказать. Столько всего случилось за последнее время. Против ее воли, вопреки ее ожиданиям. И вот теперь она сидит посреди ночи в кухне у Давида. Неужели это то, о чем говорила Луссан? Поворотный момент.
– Скажи, – осторожно начала она, – тебе все еще запрещено со мной общаться? Может, ты сейчас нарушаешь правила?
Давид сидел с серьезным лицом, но Агнес снова заметила в его глазах веселые огоньки.
– Про сроки начальница ничего не говорила. Так что, полагаю, я сам должен решать.
– А что же ты решил?
Давид взглянул на часы:
– Так, завтрашний номер уже в печати, значит, мы уже вряд ли можем повлиять на ход истории.
– Ты хочешь сказать, наши отношения – закрытая глава?
Они смотрели друг на друга и улыбались.
– Нет. – Давид медленно протянул руку через стол. – Надеюсь, что нет.
Секунду поколебавшись, Агнес положила свою руку на его теплую ладонь.
– Это хорошо, – тихо произнесла она. – Потому что мне нравится эта история.
В моей книге много говорится о ресторанах. Я люблю ходить в рестораны, однако мои знания об их «закулисной жизни» весьма ограниченны. Поэтому я очень благодарна Класу Вестфельту, который рассказал мне о том, какие страсти кипят и какие дела завариваются на тайной
