повернулся к Пауле: – Не сердись, не расстраивайся!.. Просто прими как должное, как обычно, – ты это хочешь сказать?!
Выпад был настолько неожиданным, что Паула не нашлась что ответить.
– Как мне надоели твои выходки! Мне казалось, что мы в кои-то веки о чем-то договорились. Но я, наверное, чего-то не понял?
– Нет, – еле слышно отозвалась Паула. – Но я ничего не знала, я не знала, что роль достанется мне…
– Но вот она тебе досталась – и ты готова все бросить?! Образование, работу… меня?!
– Я не собираюсь тебя бросать…
– Как же! Ты бросаешь старого доброго Юхана, который, как всегда, верит и ждет. С этим покончено!
Паула застыла.
– Что ты имеешь в виду? – выдавила она из себя.
– Увидишь, – холодно ответил Юхан, вышел в прихожую, быстро надел кроссовки и схватил куртку, не говоря ни слова. Хлопнула дверь. И в квартире стало совершенно тихо.
– Пойдем, я познакомлю тебя с Генриэттой! – Карина взяла Паулу под руку и повела ее в глубину студии, где стояли старый диван и несколько стульев. – Она очень хорошая, – шепнула Карина по пути.
Генриэтта сидела на диване, на коленях у нее лежал сценарий. Знакомое лицо склонилось над страницами, на кончике носа восседали очки для чтения в золотистой оправе. Услышав шаги, она подняла голову и улыбнулась.
– Паула? – Она отложила бумаги в сторону, чтобы встать. – Приятно познакомиться! – Она окинула Паулу одобрительным взглядом.
Та, в свою очередь, рассматривала собеседницу. Актриса была более хрупкой, чем казалось Пауле, и, несмотря свои шестьдесят с хвостиком, сохранила девичью фигуру и быстрые, энергичные движения. Очевидно, что в молодости она была настоящей красавицей и даже сейчас излучала красоту, не имеющую отношения к возрасту. Grace[22], подумала Паула, здороваясь с Генриэттой и присаживаясь на стул.
– Скоро придет Ральф, – сообщила Карина. – Может быть, вы хотите кофе?
Обе согласились, и Карина удалилась.
– Ну что ж, – произнесла Генриэтта. – Ты уже занималась чем-нибудь подобным? Участвовала в съемках?
– Нет, – ответила Паула. Что-то в голосе этой женщины помогло ей расслабиться. – Я никогда не играла ни единой роли, – призналась она.
Генриэтта молча кивнула:
– Ральф чувствует таланты. Я полностью полагаюсь на его мнение.
Паула покраснела.
– Если тебе потребуется помощь, обращайся.
Паула бросила тоскливый взгляд на кипу бумаг, лежащую на диване рядом с Генриэттой.
– У меня есть вопрос, – осторожно произнесла она.
– Какой?
– Здесь столько реплик – как все выучить? Я даже стихотворение запомнить не могу.
Генриэтта засмеялась:
– Это, слава богу, не театр. Вот уж где приходится зубрить! На съемках работают сцена за сценой, это не так сложно. Конечно, одни сцены длиннее, другие короче, но есть приемы…
Генриэтта принялась объяснять связь между импульсом, мыслью и текстом и познакомила Паулу с мнемоническими приемами, которые помогают запомнить последовательность реплик. Паула внимательно слушала.
Через некоторое время вернулась Карина и принесла две чашки кофе.
– Только что звонил Ральф, – снова сообщила она. – Он будет через пять минут.
Пять минут прошли в необременительных разговорах, и вот открылась дверь.
Ральф попросил прощения за опоздание. Казалось, он в хорошем расположении духа: прежде чем сесть, он обнял обеих актрис.
– Ну что ж. Я думаю, начнем постепенно. Мне хотелось бы дать вам возможность познакомиться. Завтра прибудет остальная команда и мы устроим коллективное знакомство.
– А группа большая? – осторожно поинтересовалась Паула.
– Около двадцати человек. Операторы, звуковики, заведующий реквизитом, ассистенты режиссера и оператора, гример, костюмер…
Паула с облегчением подумала о своем опыте работы на телевидении – ее вводили в мир, который был не совсем незнаком.
– Плюс около двадцати актеров, но завтра придет лишь несколько. Остальные появятся, когда настанет их очередь по сценарию. – Ральф сложил ладони. – Ну, что скажете – наверное, стоит просмотреть сценарий?
Ральф хотел знать их мнение, как обе понимают образы своих героинь, спрашивал, нужно ли объяснить какие-то детали сюжета, и Паула, к своему удивлению, обнаружила, что ей есть что сказать. И Ральф, и Генриэтта внимательно слушали ее, когда она описывала Сандру как человека без саморефлексии, внутренний мир которой, однако, требует выражения. Когда ее разыскивает мать, она сколько может сдерживает гнев, но взрыв ярости оказывается неизбежным освобождением и очищением. Ее выводы, казалось, произвели впечатление на Ральфа.
– Именно такой я ее и видел, – произнес он довольным тоном. – Тебе предстоит пройти путь от в целом нормального, но эмоционально несостоятельного человека к личности, что сталкивается с вопросами, ответов на которые она не искала и даже неосознанно избегала. – Теперь кивнула Паула. – Можешь ли ты найти в себе черты сходства с Сандрой?
Паула задумалась.
– Кое в чем, – неуверенно отозвалась она. – Я узнаю в себе нежелание Сандры разбираться в ситуациях, которые возникают в ее жизни, ее стремление жить дальше, словно ничего не произошло.
– А как это проявляется в
– Я не говорила, что это есть в моей жизни, – поспешно возразила Паула. – Я сказала, что мне это знакомо.
– А какие у тебя отношения с матерью? – Ральф с любопытством взглянул на нее.
Такого поворота Паула не ожидала. Ей нравилось говорить о персонажах и фильме, но об этом…
– Она умерла, – коротко ответила Паула.
Ральф нарушил границу.
– Но к умершим тоже можно как-то относиться, не так ли?
– Я любила маму, – ответила Паула. – Но я не понимаю, какое отношение это имеет к фильму.
Ральф пожал плечами:
– Полезно разобраться в своих чувствах, прежде чем начать воплощать чужие, разве не так, Генриэтта?
Та кивнула:
– Это помогает, но можно делать отличные вещи и не разбираясь в себе. Разве мало потрясающих актеров с совершенно запутанной личной жизнью!
Паула вспомнила Раймонда Фьельнера, которого Вендела разобрала по косточкам в своей передаче.
Генриэтта продолжала:
– Возможно, актерами и становятся-то как раз не вполне цельные личности… – Паула была благодарна за эту неожиданную поддержку, и Ральф больше не задавал вопросов.
Они стали говорить о роли Лилиан, матери. Было заметно, что для Генриэтты вживаться в образ – дело привычное, и Паула остро ощутила собственную неопытность. Время шло быстро, и к обеду они успели
