таких несчастных бахдар горел достаточно ярко, чтобы поступить сюда. Если бы они не погибли, как много пользы они принесли бы Чо! Почему мы обрекаем их на смерть, зная, что они еще слишком слабы для полетов?
— Ты вздумал изменить порядок обучения пилотов? — голоса Недара усилились, но усталый наставник школы, похоже, не заметил этого.
— Нет, нет. Просто эти потери мне кажутся напрасными. Неудача не должна влечь за собой смерть. Мы и так теряем бахдар из поколения в поколение.
Очевидно, за время отсутствия Недара в Голубой Гряде, на Хата оказали влияние философы- радикалы, которых много развелось среди чоя. Пилоту не следовало верить в подобные заявления, но, видимо, утомление, подобно хмелю, позволило вырваться на поверхность меланхолии Хата. Недар положил руку на плечо друга.
— Ты слишком много беспокоишься, когда устаешь.
Хат поднял голову.
— Завтра начнутся планерные испытания…
Недар не уделял особого внимания ни Хату, ни курсантам, и эти слова изумили его. Завтрашний день принесет с собой смерть — это несомненно. В школе всегда находились курсанты, не умеющие летать вслепую.
— Я не знал… Хат, это к лучшему. Мы оба прошли через это. Наш первый закон — природа выбирает сильнейших, способных выжить. Тезар не способен повелевать Хаосом, если он не умеет летать вслепую, полагаясь только на свой бахдар. Все, что ни делается — к лучшему.
Хат спокойно взглянул на него.
— Надеюсь, этот разговор останется между нами.
Недар покрепче сжал мясистое плечо Хата. Мысль о том, что Хат потерял форму, что его жизнь склоняется к старости, прошила мозг Недара прежде, чем другие, более тревожные мысли промчались одна за другой.
— Ты забыл о своем Доме, друг. Ты рожден для того, чтобы тревожиться и защищать слабых, как и летать. Курсанты не понимают, как им повезло иметь такого наставника, как ты. Завтра каждому из них придется постоять за себя, а нам, тезарам — за Чо, как бывало всегда, — он убрал руку. — В коридорах пусто? Мне хотелось бы провести эту ночь в своей комнате.
— Во всяком случае, никто не решится войти в крыло, отведенное для тезаров. Ты же знаешь, как они суеверны — они боятся ходить за пилотами, пока сами не станут ими. Завтра утром я оставлю здесь поднос с завтраком для тебя. Мы улетим на плато в самую рань.
Хат гораздо больше Недара заботился о том, чтобы скрыть присутствие тезара в школе. Но между ними существовала разница. Хат не знал бы, что делать, если кто-нибудь из курсантов обнаружит Недара, поэтому делал все возможное, чтобы избежать этой проблемы. Недар же уже нашел решение, если такая проблема возникнет.
— Завтрашний день все решит, — вновь повторил Недар и вышел, оставив Хата сидеть в унылой задумчивости.
В Голубой Гряде наступила промозглая, ветреная ночь. Недар запахнул куртку, так как холод проникал даже в закрытые коридоры между залами и бараками школы. Он старался шагать как можно тише — но не из осторожности, а чтобы поразмыслить, ибо его охватил целый поток мыслей, вызванных известием о Палатоне.
Палатон не впал в немилость. Нет, ему предложили очищение, поднесли его на серебряной тарелке — проклятый орден священнослужителей, элита, выказывающая неповиновение даже главам Домов. Точнее сказать, в каждом Доме был свой орден, но их власть распространялась далеко за пределы своего дома, и эти ублюдки отлично об этом знали. Но к чему была сделана такая уступка Палатону, который созвал простолюдинов со всей планеты, а теперь, похоже, был неспособен разогнать их? Кто позволил существу с планеты класса Зет оставить следы на земле Чо? И почему?
Потому, что Палатона любили, а его, Недара — нет. Несмотря на все, чем он рисковал и что потерял ради Чо, он стал отверженным. Сгоревшим. Позабытым для всех, кроме Хата.
Все было бы совсем иначе, останься у него бахдар — эта мысль перекрывала все остальные в воспаленном мозгу Недара. Да, с бахдаром все было бы иначе.
Несмотря на все опасения Хата, если курсанты и спят чутко, то не по причине беспокойства. Они возбуждены, они ждут, следят за первым проблеском света, готовятся совершить то, для чего учились почти всю свою жизнь — летать! Ловить ветер, управлять крылатой машиной и парить над землей. Сегодня их кураж достигнет пика. Недар почти чувствовал искры возбуждения курсантов, мечущиеся по каменным коридорам, вспыхивающие, как капли воды на раскаленной сковородке.
Сосущий голод терзал Недара, и он остановился в пустом коридоре. Он провел рукой по лбу, как бы отгоняя спутанные мысли и сосредотачиваясь на одной, самой важной из них. В голове прояснилось. На мгновение он застыл в нерешительности, но затем прежняя надменность заставила его распрямиться.
Какие бы правила ни связывали его, сейчас он отбросил их прочь. Он заслуживал гораздо большего. Не думая о последствиях, Недар круто повернулся и зашагал к крылу, где жили курсанты.
Он остановился напротив казармы, держась в тени, чтобы его не увидели и не услышали из окон. Должно быть, Хат уже спит мертвым сном, поскольку уверен, что его курсанты благополучно уснули. Они болтали и смеялись друг над другом, и на мгновение Недар с грустью вспомнил свою юность.
Яркий проблеск воспоминаний исчез. Прислушиваясь, Недар мог почти слышать всплески их бахдара — беспечно расплескиваемые вокруг, распространяющиеся без цели и без заботы. Недар застыл с приоткрытыми губами, как будто стараясь высосать вспышки бахдара из холодного ночного воздуха. Его ноздри подрагивали, как бы вдыхая их. Сердце колотилось от предчувствия близости того, что было для Недара дороже жизни.
Охваченный временным блаженством, он еще раз обдумал то, что ему предстоит сделать, и почему он не в силах отказаться от замысла. Он вздрогнул и отпрянул к стене, когда из окна с ликующим воплем выпрыгнул курсант.
Товарищи обвязали его голову шарфом, полностью закрыв глаза, и вытолкнули из окна. Он благополучно спрыгнул на ноги и торжествующе вскинул вверх руки.
— Я приземлился!
От его дыхания в воздухе поднялся пар. Из окна высунулась чоя.
— Видишь! Я говорила тебе, он приземлится на ноги!
— Да, это так же сложно, как управлять планером! — послышался ответ из другого окна, а вслед за ним полетел хор возражений и добродушных насмешек.
Курсант, спрыгнувший из окна, сорвал повязку.
— Ну что, я выиграл спор?
— Нет! Нет!
— Нет? Хотите, чтобы я залез повыше? Ладно, — курсант засунул шарф в карман и по внешней лестнице начал карабкаться на крышу над третьим этажом.
У окон столпились чоя, глазеющие на курсанта. Они спиной легли на подоконники, наполовину высунувшись наружу, из их ртов в воздух поднимались клубы пара. Некоторые насмехались над курсантом, другие призывали всех помириться, а кое-кто подбадривал его криками.
Недар смотрел во все глаза, его дыхание застыло в горле, ибо этот курсант живо напомнил ему самого себя — смелого, талантливого, дерзкого. Он видел, как тот вновь завязал глаза. Его товарищи взорвались смехом: — Только без левитации! Курсант пренебрежительно фыркнул, а затем начал осторожно двигаться, пока носки его обуви не стали выступать за край крыши. Он балансировал, раскинув руки. Курсанты затихли.
Ночной ветер шевелил концы повязки на затылке курсанта. Он замер на краю, и Недар задумался о том, какие сомнения одолевают юношу в последнюю секунду. Поможет ли бахдар ему приземлиться удачно? Или же он вывихнет щиколотку, сломает ногу… или поддастся внезапной панике и неожиданно умрет?
Чоя решительно шагнул вперед и прыгнул вниз головой, раскинув руки. Шарф развевался позади него белой полосой. Тело курсанта изогнулось в воздухе, он пытался приземлиться на ноги. Если бы он ударился головой, паралич был бы наилучшим из исходов.
