всё равно было хорошо. Бог мой, какое же простое счастье – обнимать её, нюхать волосы, целовать в ласковые, с готовностью раскрывающиеся губы, шелковистые и нежные, как розовый бутон, тёплые и доверчивые! Моё единственное, выстраданное и невыносимое, самое нужное счастье.
Алёнка уснула, костёр погас. Бережно, чтобы не разбудить, я взяла её на руки и вернулась на базу. Во сне Алёнка обвила мою шею рукой и устроила голову у меня на плече, и это было восхитительное ощущение, трепетное и нежное – те самые «бабочки в животе». Плевать на взгляды: я несла её, как самое драгоценное на свете сокровище.
Уехать без единого слова я, может быть, и хотела бы, но поклялась себе больше так не поступать. Ночь я провела на базе, слушая Алёнкино сонное дыхание под боком. Она постанывала во сне, прижимаясь ко мне, и я не смела сомкнуть глаз, чтобы не пропустить ни одного драгоценного мгновения. Нам отвели отдельный угол за занавеской – на так называемой женской половине общей пещеры-спальни. Поскольку женщин в данный момент на базе не было, три двухъярусных кровати на этой половине пустовали. Включив крохотную светодиодную лампочку над койкой, в её уютном неярком свете я любовалась спящей Алёнкой, с нежностью щекоча и грея дыханием её ресницы и губы.
В полпятого утра все были уже на ногах, пришлось проснуться и нам. Вернее, я не спала ни минуты, а Алёнка, сладко потянувшись, недовольно застонала.
– Не выспалась? – с нежной жалостью спросила я.
– Мммм... Который час?
– Четыре тридцать утра.
– Господи, какая жуткая рань... Где мы? – Она огляделась, потрогала рукой железную спинку кровати. – Это что за шконка?
За занавеску никто не заглядывал, и я позволила себе приникнуть к Алёнкиным губам в долгом, глубоком и крепком поцелуе, а она жмурилась от удовольствия и разевала рот, как маленький голодный птенчик.
– Мы у моих друзей, – ответила я наконец. – Мне нужно уехать ненадолго, а ты подождёшь меня тут. Здесь безопасно, ничего не бойся. Тебя никто не обидит.
Она живо поднялась на локте, с тревогой глядя на меня.
– Уехать? – переспросила она дрогнувшим голосом. – Куда? Зачем? А я?
Взяв её испуганное лицо в свои ладони, я чмокнула её в носик.
– У меня есть одно важное дело, которое нужно срочно выполнить, после чего я вернусь и заберу тебя, не волнуйся. Может быть, ты к тому времени что-нибудь и вспомнишь. Кстати, ты ничего больше не вспомнила?
– Нет... – Алёнка покачала головой. – Я чувствую, что знаю тебя, но вот откуда? Кто ты? Как мы познакомились и когда? – И она обескураженно вздохнула.
– Ничего. – Я поцеловала её в лоб и глаза. – Не будем торопить события. Самое главное, что тебе нужно обо мне знать – то, что я тебя люблю и никогда не брошу. Всё будет хорошо.
Глава 31. Бой с иллюзиями
Я попала в какой-то жуткий и сумрачный лес: толстые, корявые деревья, похожие на застывших в причудливых позах чудовищ, раскинули свои страшные ветки-руки над моей головой, а под ногами извивались их корни. Густой туман наполнял это мрачное место, но туман этот был не простым: от него становилось реально трудно дышать, накатывала слабость и дурнота. Не тот ли это лес, о котором говорил Медведь?
Пробираясь между деревьями-чудовищами, я сжимала в каждой руке по мечу. От туманного морока время от времени стволы двоились перед глазами, а на плечи будто ложилась невыносимая тошнотворная тяжесть. Мечи серебристо светились и смело смотрели вперёд – мои верные, несгибаемые и неустрашимые друзья. Не подведите меня... Не подведите.
Вдруг что-то схватило меня за ногу, и я полетела на землю: это тёмно-коричневый корень дерева, извиваясь, как ожившая лиана, обвил мою щиколотку. Не задумываясь, я ударила мечом – из разрубленного корня брызнула кровь... Лес огласился леденящим сердце визгом и воем. Ого, а деревце-то – не деревце вовсе, а и впрямь монстр.
– Немет! – крикнула я. – Хватит дурака валять, выходи драться! Или у нас не дуэль, а игра в прятки?
По лесу пророкотал хохот, и другое чудовищное дерево, протянув ко мне мощную узловатую ветку- руку, обвило меня поперёк туловища и стиснуло, будто хотело раздавить. Один меч улетел вниз, и его подхватил корень-лиана.
– Ещё живых деревьев мне тут не хватало, – проскрежетала я зубами, задыхаясь от железной хватки, от которой трещали рёбра.
Единственным оставшимся мечом я ударила по ветке, и из пореза хлынула неестественно яркая кровь. Снова жуткий вой, и ветка ослабила хватку, чем я и воспользовалась, чтобы выскользнуть. Живой корень между тем играл моим мечом, размахивая им во все стороны.
– Эй, поосторожнее, а то ещё самого себя порежешь! – крикнула я, переводя дух. Проклятый туман, казалось, разъедал лёгкие. С кашлем из меня вышел желеобразный сгусток кровавой мокроты.
Взмахи корня между тем приобрели вполне определённое направление – в мою сторону, так что пришлось отбивать удары. Дышать было тяжело, я кашляла кровью, и мне всё никак не удавалось перерубить эту вёрткую дрянь, чтобы отобрать у неё меч. Всё это походило на страшный фантасмагорический сон или дурацкие комиксы... Даже мои руки выглядели рисованными.
Сон! Ну конечно, это Немет наводил морок. Это была его изощрённая, мега-грандиозная психическая атака – захват сознания противника и создание в нём иллюзий. Всё в цвете и в 3D, со стереозвуком, бесплатный сеанс. Но главное – это не существовало в реальности, а порождалось извращенской фантазией Немета.
– Ты что, голливудских ужастиков насмотрелся? – усмехнулась я.
Не стоило идти на поводу у иллюзий. Настала пора и мне поиграть... Пусть я не успела собрать силы тринадцати вампиров, но и десять – это немало. Что ж, фантазия так фантазия.
– Чего боятся деревья? – спросила я. И сама себе ответила, чиркая зажигалкой: – Правильно, огня. Представь себе, что я – огнедышащий дракон!
Я дохнула на пламя, и мощная огненная струя хлынула у меня изо рта. Фехтующий корень с вереском и писком заметался, корчась и извиваясь, и уронил мой меч. Я прыгнула и схватила его, а потом двумя взмахами разрубила корень на части.
Даже дышать стало легче от осознания того, что всё это – лишь игра воображения. Это было даже забавно, а чувство самоконтроля и уверенности возвращалось. Немету меня не заморочить, я его раскусила, а теперь и сама могла творить и видоизменять вместе с ним эту выдуманную реальность. Как её совсем разбить и вернуться в настоящую, я ещё не придумала, а пока, выдувая пламя, поджигала одно дерево за другим и звала:
– Милорд! Ау! Ку-ку, выходите, сударь! Извольте скрестить со мной мечи!
Вокруг разбушевался натуральный лесной пожар, но мне он не мешал: огонь был моей выдумкой и не причинял мне вреда, даже не обжигал. А вот противнику моему от таких изменений в его же собственном психическом творении стало некомфортно, и он выскочил на меня с мечом из-за дерева, ещё не тронутого пожаром. Его длинные золотые пряди развевались, глаза горели адским огнём, отражая рыжие всполохи, клыкастая пасть скалилась, а шёлковые широкие рукава красного вышитого халата трепетали в струях раскалённого воздуха.
– Я забрал силу твоего отца, – прорычал он. – И тебя тоже высосу до капли!
