требовалось.
Обвинители и судьи больше уже не заботились о достоверности улик и жестоко расправились с Н.Г. Чернышевским, приговорив его к 14 годам каторги с последующим поселением в Сибири навсегда. По царскому указу срок каторги писателю был сокращен до 7 лет, а потом его надлежало «с лишением всех прав состояния отправить на поселение в Сибирь навсегда».
В середине мая 1864 года Н.Г. Чернышевского подвергли гражданской казни на Мытной площади Петербурга. Хмурым, пасмурным утром посереди площади уже стоял невысокий черный помост, над которым возвышался столб с железной цепью. Солдаты выстроились вокруг эшафота в каре, за ними выстроились конные жандармы, а позади них – городовые, которые оттесняли многолюдную толпу.
Н.Г. Чернышевского привезли в карете. В сопровождении жандармов он поднялся на помост, чиновник скороговоркой огласил текст приговора, после чего палач подвел писателя к позорному столбу и просунул его руки в кольца цепи. Так Н.Г. Чернышевский простоял около 15 минут с лицом несколько бледным, но спокойным… Затем руки его освободили от цепи, палач вывел писателя на середину помоста, резким движением сорвал с него шапку и бросил на пол. Осужденного поставили на колени, палач сломал над его головой шпагу и обломки ее бросил в разные стороны. Н.Г. Чернышевский встал, надел шапку, жандармы подхватили его под руки и свели с эшафота. Толпа пришла в движение, и кто-то бросил писателю букетик цветов. Через несколько минут карета с узником, окруженная кольцом жандармов, рванулась с места и вскоре скрылась из виду.
После почти 30-летней ссылки писателю разрешили вернуться в родной Саратов, где он через четыре месяца после возвращения умер.
Сахалинская каторга
Официально сахалинская каторга была учреждена в 1886 году, хотя существовала она и раньше. Сюда ссылали только осужденных на смертную казнь, которую им впоследствии заменили каторгой. Сахалин царское правительство выбрало для этой цели далеко не случайно. Во-первых, остров был значительно удален от Центральной России, охваченной революционным движением. От материка его отделял Татарский пролив, буйный и своенравный. Зимой здесь ничего не видно из-за снежных бурь, а летом штормы сменяются такими густыми туманами, что сквозь них едва можно различить мачту собственного корабля. Островное положение Сахалина и удаленность его от материка затрудняли побеги, а сосредоточение большого числа ссыльных каторжан в одном месте значительно сокращало расходы казны на их содержание. Кроме того, с помощью бесплатной рабочей силы можно было разрабатывать богатейшие недра острова.
Вступивший на престол Александр III стал инициатором создания здесь политической каторги, и с момента официального ее учреждения на остров стали регулярно направлять партии ссыльных численностью до нескольких сотен человек. Таким образом, здесь сосредоточилось большое число противников самодержавия, и император, чтобы подавить малейшее сопротивление с их стороны, предоставил генерал-губернатору острова особые полномочия. Фактически этим был узаконен произвол местного начальства, и на Сахалине в борьбе со своими политическими противниками царизм отбрасывал даже видимость законности, чего нельзя было сделать в европейской части России.
Столицей Сахалина был пост Александровский. Здесь крутой берег, обрывающийся в море отвесными скалами, сменяется поросшей ельником низиной. За ней на возвышении едва виднелось селение, улицы в котором были чистые, с тротуарами; постройки деревянные, бревенчатые, в основном – одноэтажные и потемневшие от времени. На главной улице, в длинном деревянном доме с традиционным часовым у дверей, жил военный губернатор Сахалина, управлявший тремя волостями. Он же командовал войском, состоявшим из четырех конвойных команд общей численностью 1000 человек. При губернаторе была канцелярия и состоял штат чиновников, которые заведовали разными отраслями островного хозяйства. Среди них были переводчик с инородческих языков, сам по-инородчески не говоривший; руководитель сельским хозяйством, которое поглотило много человеческих жизней и миллионы денег, а дало самые жалкие результаты. С величайшими трудностями на протяжении 30 лет каторжане обрабатывали землю, сеяли хлеб, и все это время питались хлебом, который привозили из европейской части России и из Америки. Было много и других должностей, приносивших пользу только тем, кто их занимал. Каждый из чиновников обделывал свои делишки, а службу исправлял для видимости, чтобы в случае чего можно было «отписаться».
Тюрьма, построенная здесь в середине 1880-х годов, состояла из двух тюремных зданий: тюрьма для испытуемых (кандальная) была огорожена частоколом, вторая – для уже исправляющихся преступников – не огорожена. Обе были построены по барачной системе: каждая состояла из центрального коридора с камерами по обеим сторонам его, и иногда и из бокового коридора и камер, отходящих от него.
Возводились тюрьмы из сырого леса, фундамента не имели, были плохо проконопачены, поставлены на влажной почве, и потому сырость и холод в них были обыкновенным явлением. Всю их обстановку составляли сплошные нары, вентиляции в камерах (кроме небольшой форточки) не было никакой, поэтому воздух в них стоял постоянно зловонный. Из-за плохого устройства печей дым и копоть еще больше отравляли его. Почти все камеры были переполнены, а во время прибытия новых партий арестанты десятками спали на грязном полу.
Питание заключенных и одежда их были плохими, к тому же господствовал полный произвол со стороны начальства всех чинов и рангов.
В первые годы ссылки каторжане ходили в разряде «испытуемых»: все они были закованы в кандалы и использовали их на самых тяжелых работах – в каменноугольных копях, на заготовке и вывозке дров и т. д. Кандальную тюрьму нельзя было напугать, потому что нечем. Большинство ее обитателей – вечные каторжники; некоторым из них, чтобы отбыть срок, надо было прожить несколько жизней. Такие прошли всю каторжную выучку, палки считали сотнями, а розги – тысячами, поэтому новое преступление или побег уже не могли внести нового ужаса в их жизнь. В сущности же, обитатели кандальной тюрьмы и исправляющиеся отличались друг от друга только сроком приговора, а во всем остальном находились в одинаковых условиях.
Но история политической каторги на Сахалине – это еще и история зарождения культуры на далекой окраине России. Политкаторжане учительствовали в школах, лечили местных жителей, вели метеорологические наблюдения, изучали природу и этнографию этого края и т. д. Они легально и нелегально сотрудничали в дальневосточных и российских газетах и журналах, а двое из них – Л.Я. Штернберг и Б.О. Пилсудский – внесли большой вклад в мировую науку.
В солнечный и ясный воскресный день августа 1887 года из поста Александровского медленно двинулась в Тымовский округ колонна ссыльных каторжан. Накануне они прибыли на Сахалин на пароходе «Нижний Новгород», пройдя изнурительный путь из Одессы через два океана. Так начинался путь в науку Бронислава Осиповича Пилсудского, для которого Сахалин стал и каторжной тюрьмой, и своеобразным университетом, и научной лабораторией.
В 1886 году, будучи студентом первого курса юридического факультета Петербургского университета, Б.О. Пилсудский примкнул к террористической фракции партии «Народная воля», которую создали студенты этого же университета А.И. Ульянов и П.Я. Шевырев. После неудачного покушения 1 марта 1887 года на императора Александра III участники заговора (15 человек, из них – три женщины) были арестованы, и дело их рассматривалось в Особом присутствии Сената. Всем был вынесен смертный приговор: пятерым казнь была утверждена, остальных заточили в тюрьмы или отправили в каторжные работы.
Б.О. Пилсудскому смертный приговор был заменен на 15 лет каторги. На Сахалине его отправили в Рыковскую тюрьму: остров с его суровым климатом и тяжелыми условиями каторги не сулил легкой жизни ссыльным, но Б.О. Пилсудскому выпал сравнительно легкий жребий. Тяжелым физическим трудом на раскорчевке леса он занимался недолго, но мужественно переносил все тяготы и, не отличаясь крепким
