здоровьем, проявлял при этом удивительную выносливость. Оказалось, что на каторге самыми страшными были не сами работы, а хорошо продуманная система унижений и подавления человеческого достоинства. В этих условиях нужно было не просто выжить и не потерять себя, но и найти возможность принести пользу.
Был Б.О. Пилсудский скотником и плотником, работал на метеостанции, а затем ему доверили переписку бумаг, и он перешел в канцелярию. Позже он стал школьным учителем и библиотекарем, о чем с гордостью сообщал друзьям.
Поиск своего места на Сахалине приводит Б.О. Пилсудского к коренному населению острова – нивхам, айнам и орочам. «Мне будет приятно, – отмечал он, – принести радость и надежду на лучшее будущее в помыслы этих простых соплеменников, тревожащихся о тяготах жизни, которые постоянно росли». Под влиянием Л.Я. Штернберга[49], сосланного на Сахалин в 1891 году, Б.О. Пилсудский начал записывать нивхские мифы и предания. Одновременно с записью текстов он изучает их язык и лексику, тщательно записывает на русский язык перевод каждого слова.
В 1898 году Б.О. Пилсудский опубликовал в «Записках Приамурского отдела Русского географического общества» статью «Нужды и потребности сахалинских гиляков», которая вызвала много откликов в научных и общественных кругах Дальнего Востока, а в 1899 году «Общество изучения Амурского края» ходатайствовало о том, чтобы Б.О. Пилсудскому, переведенному уже к этому времени в разряд ссыльных, разрешили жить во Владивостоке. Здесь он стал работать в музее и смог уже полностью посвятить себя науке.
В 1902 году Б.О. Пилсудский вернулся на Сахалин, но теперь уже по командировке Академии наук, которая направила его на остров для сбора этнографических коллекций у айнов и орочей. Через год он присоединился к другому польскому ссыльному – В. Серошевскому, специалисту по изучению жизни якутов, и они вместе отправились на японский остров Хоккайдо. Однако вскоре разразилась Русско-японская война, и ученым пришлось покинуть Японию.
В 1905 году Б.О. Пилсудский получил возможность вернуться на родину. Внимательно следя за революционными событиями в России, он пишет друзьям: «Потеряв надежду на скорое превращение России в правовое государство и на возможность жить в ней спокойно, я решаю направиться в другие страны». Через Америку и Европу бывший каторжанин едет в австрийскую часть Польши, но жить здесь было трудно. Он, специалист по этнографии коренных народов Сахалина, не может найти работу ни в одном европейском университете. Однако Б.О. Пилсудский продолжает заниматься научной работой, много времени отдает общественной деятельности.
После начала Первой мировой войны он уезжает в Вену, затем в Швейцарию, а через некоторое время оказывается уже в Париже. Здесь 17 мая 1918 года жизнь Б.О. Пилсудского трагически оборвалась: он утонул в Сене. В документах парижской полиции указывалось, что причиной смерти явилась тяжелая болезнь и как результат ее – самоубийство…
Сергей Геннадьевич Нечаев
В начале сентября 1869 года в Россию вернулся С.Г. Нечаев, скрывавшийся за границей от царского правительства. У него было удостоверение, что он является уполномоченным русского отделения Всемирного революционного союза, на самом деле никогда не существовавшего. Но в России С.Г. Нечаев объявил, что его уполномочили поднять страну на народное восстание. Возобновив контакты с П. Успенским – приказчиком книжной лавки князя В. Черкезова, он убедил его создать общество под названием «Народная расправа». Обладая железной энергией и страстно ненавидя привилегированное сословие, С.Г. Нечаев довольно быстро создал подобные организации в Москве, Петербурге и Ярославле, которые объединяли в основном учащуюся молодежь. В это общество были вовлечены некоторые из слушателей Петровской земельной академии, из числа которых С.Г. Нечаев организовал свой собственный центральный кружок. Были изготовлены бланки и печать с надписью по кругу «Комитет народной расправы» и изображением топора. Чтобы придать большую убедительность своим рассказам о Всемирном революционном союзе, С.Г. Нечаев убедил своего петербургского знакомого И. Лихутина приехать в Москву и сыграть роль агента этого комитета.
Одним из первых членов «Народной расправы» был слушатель Петровской академии И. Иванов. Но он не стал безоговорочно подчиняться С.Г. Нечаеву, и тот убедил других членов организации убить непокорного ослушника, так как его несогласие со временем может перерасти в предательство. И. Иванова заманили в грот, располагавшийся в парке Академии: убийцы накинулись на него, но он стал сопротивляться и искусал руку душившего его С.Г. Нечаева. Тогда последний взял револьвер и выстрелом в голову убил несчастного.
На следующий день крестьяне соседней деревни увидели подо льдом труп мужчины и сообщили в полицию. Вскоре все участники убийства были арестованы, но С.Г. Нечаев, уехавший по делам в Петербург, избежал ареста и скрылся за границей, где начал издавать революционные журналы для России. На розыск его царское правительство бросило большие силы, этого преступника арестовали в Швейцарии. В полицейском участке он представился гражданином Сербии, но когда к нему обратились на сербском языке, смешался, – правда, только на несколько секунд, а потом объявил, что долго жил в России и забыл сербский язык.
В январе 1873 года дело С.Г. Нечаева по убийству И. Иванова начало рассматриваться на заседании Московского окружного суда, но на протяжении всего следствия подсудимый отказывался давать показания по существу, настаивая на том, что он – эмигрант, утративший российское гражданство, и потому неподсуден российскому суду. Кроме того, он считает себя политическим преступником, а его собираются судить за уголовное преступление, что для него позорно.
Его приговорили к 20 годам каторжных работ на рудниках с последующим поселением в Сибири навсегда. Однако С.Г. Нечаев в Сибирь не попал, так как император заменил ему каторгу вечным заключением в Петропавловской крепости. В конце января 1873 года арестанта доставили в одиночный каземат, под окном которого установили особый пост. О С.Г. Нечаеве шеф жандармов еженедельно получал сведения от коменданта крепости, и, судя по ним, узник вел себя сначала спокойно, спал и ел хорошо. Просил он только книг и бумаги, но ему в этом отказывали. Иногда, правда, он терял свое обычное хладнокровие, и тогда в рапортах появлялись замечания о «дерзком» голосе узника, его презрительной улыбке, отказе есть постную пищу и о том, что он «не признает никакого божества».
В 1875 году равелин посетил шеф жандармов генерал А.Л. Потапов, который предложил С.Г. Нечаеву составить записку «о составе, численности и средствах революционной партии». Возмущенный этим предложением, узник дал шефу жандармов пощечину, но последний вскоре нашел способ отомстить. Когда в начале февраля 1876 года С.Г. Нечаев обратился к Александру II с просьбой о пересмотре приговора, в резкой форме написав о его незаконности[50], разгневанный император приказал: «Прошу оставить без внимания и воспретить преступнику Нечаеву писать и написанное им до сего времени отобрать и рассмотреть; заниматься же чтением книг не возбраняется». Когда заключенный был на прогулке, у него забрали бумагу и письменные принадлежности, а также уничтожили рукописи статей, очерков, романов и наброски незаконченных произведений.
У С.Г. Нечаева это вызвало нервный срыв: он разразился криками и бранью, разбил окно. Тогда его заковали в ножные и ручные кандалы и привязали к кровати; в ножных кандалах он оставался три месяца, в ручных – два года, пока не заболели руки. Однако эти меры только подхлестнули неукротимого узника. И он… расположил к себе солдат и унтер-офицеров, которых приставили охранять его. Со страстностью мученика С.Г. Нечаев говорил о своих безвинных страданиях за правду и за мужиков. Скоро, мол, настанет другое время, в стране произойдет переворот, царя убьют, на его место выберут другого, и впредь все цари будут выборными. Земля отойдет крестьянам, фабрики и заводы – рабочим. И солдаты, решив, что этот арестант – важный человек, почти все оказались на его стороне и стали тайно снабжать его бумагой и
