Лицо ее стало тоньше, четче прорезались губы, подбородок лишился детской припухлости, которую он так хорошо помнил. Она стала еще красивее. Но теперь это была красота пресмыкающегося: кожа утратила перламутровый оттенок и сильнее обтянула скулы. В глазах уже не было прежнего света… Он подошел совсем близко, а она спокойно, не отводя взгляда, смотрела ему в лицо.
Клейтона захлестнула волна печали и утраты, захлестнула — и одновременно промыла его душу.
— Ты приехал за Гэвином, — тихо сказала она.
— Нет. Я приехал с братом — искать его сына.
Она не поняла, свела брови в недоумении. Клейтон махнул рукой, не желая объяснять.
— Мне захотелось просто зайти, повидаться с тобой. Надеюсь, ты не против. Если против — я уйду.
— Я не против, — улыбнулась она. — Ты изменился, Клей, я бы тебя не узнала.
— Это из-за растительности, — сказал он, дернув себя за бороду. — Я ее скоро сбрею.
— Нет, не только это. Ты повзрослел, возмужал. Я помню тебя мальчиком.
Он вдруг понял, что совершенно свободен от Лорел. Страсть прошла давным-давно, даже память о ней умерла и погребена, вот он снова здесь — но она не воскресла. В первый раз он увидел в Лорел взрослую женщину, самостоятельную личность, понял и принял ее присутствие здесь. Она отказалась искупать грехи Гэвина — как и сам Клейтон семь лет назад. Он не мог осуждать ее, прикованную цепью брака к старику, которого она не в силах была полюбить.
Она первая заговорила о главном.
— Ты знаешь, что они собираются сделать с Гэвином?
Клейтон кивнул.
— И куда же ты пойдешь? — спросил он.
— Не знаю. У меня ничего нет, только несколько акций, которые он мне подарил. Но, говорят, они ничего не стоят.
— Может, ты вернешься домой, туда, откуда приехала?
Лорел покачала головой.
— Нет. Слишком много времени прошло. Я слишком стара для этого. — Она бросила на него быстрый взгляд, потом улыбнулась. — А может быть, останусь здесь. Странно… но теперь это мой дом. А ты, Клей?
— Поеду в Калифорнию, куплю кусок земли. Это будет мой дом.
Она потянулась вперед и ледяной рукой коснулась его щеки.
— Ты знаешь о моем ребенке?
— Да, мне сообщили. Можешь себе представить, что я чувствовал. Но все равно, из этого ничего не могло получиться, Лорел.
— Да, теперь я понимаю, но… — она сжала голову руками. — Это той ночью, в хижине, в горах… Я точно знаю, что той ночью. Ты помнишь, я почувствовала это? Когда он узнал, то поклялся, что никогда не допустит. Он держал меня взаперти, морил голодом. О , Клей! — в ее глазах снова вспыхнуло пережитое страдание. — Ты понимаешь, я почувствовала, когда он у меня внутри умер! Ты можешь понять, каково это для женщины?
— Лорел, не надо об этом.
— Я хотела бежать за тобой следом. Но он клялся, что найдет меня. Он совсем обезумел.
— Я знаю. Я даже хотел поехать за ним сейчас, попробовать увезти его отсюда, но понимаю, что ничего не выйдет.
— Не ходи! — твердо сказала она. — Даже не думай об этом. Он сошел с ума. И ты за него не отвечаешь.
— Если не считать, что я его сын, — тихо проговорил Клейтон.
— Нет, Клей, больше нет.
Что-то в ее голосе поразило его.
— Что ты хочешь этим сказать?
С улицы донесся шум: несколько человек пробирались сквозь сугробы. Клей хотел было встать, но она схватила его за руки и удержала.
— Куда ты?
— Мне пора.
— Клей, ты любил меня когда-то. Возьми меня с собой, забери отсюда. — Она больше не владела собой, Клейтон чувствовал, как дрожат ее пальцы.
— Не могу, Лорел. Не проси. Между нами давным-давно все кончено.
— Ты собираешься к Гэвину. Я по глазам вижу. Не ходи к нему, Клей!
— Не собираюсь я к нему, — сказал он удивленно. — Я уезжаю отсюда навсегда. Хватит с меня Гэвина, я свободен от него.
Она покачала головой.
— Нет, ты не свободен. Никто не может освободиться от дьявола, пока он сам не отпустит. — В глазах ее вспыхнула злая мудрость, она еще крепче стиснула его руки. Клейтон почувствовал, что покрывается холодным потом. — Послушай, что я скажу, Клей, — шептала она. — Я могу освободить тебя от него! Я расскажу тебе правду. И ты будешь свободен, сможешь забрать меня отсюда, и тебе нечего будет бояться…
— Мне и так нечего бояться. Я не боюсь его.
— Тише, — сказала она, оглядываясь через плечо. — Он может услышать. Он не человек — он дьявол. И он тебе не отец.
Клейтон оттолкнул ее от себя и шагнул к двери. Она бросилась за ним, вцепилась в куртку, повисла. Глаза горели диким огнем.
— Выслушай меня, — молила она. — Я могу освободить тебя! Жизнью твоей заклинаю, выслушай! Ты знаешь, за что он убил Сэма?
Клейтон попытался вырваться — она испугала его, ему не терпелось скорее уйти.
— Слушай же! Он думал, что я не могу иметь детей, повез меня в Денвер, к врачу. Помнишь? Доктор должен был лечить меня от бесплодия, а выяснил, что я, — она смущенно улыбнулась, — беременна. Тогда он сделал анализ Гэвину — и сказал, что это он не может иметь детей, и никогда не мог. И не сможет. Это неизлечимое! Доктор сказал, что это у него от рождения. И сделать ничего нельзя. И тогда я, наверное, просто лишилась рассудка. Я рассказала ему, что это был ты — в ту ночь, в хижине…
— Ты говоришь, от рождения… — Клейтон наконец понял — и замотал головой. — Не мог иметь детей… Но как же я…
На лице Лорел теперь играла улыбка — ехидная, злорадная.
— Гэвин вышел от врача бледный, как покойник. А я радовалась! Он был убит, поражен в самое сердце, у него свет померк в глазах, — ее трясло. — А я думала о твоей матери, как она должна была его ненавидеть — наверное, так же, как и я.
Она продолжала говорить, и теперь ее била мелкая дрожь:
— Потом мы вернулись домой, в долине шел дождь, и Гэвин пошел искать того человека. И он нашел его, нашел Сэма — выбирать-то ведь было почти не из кого. А потом он заставил меня поклясться, что буду молчать. Он говорил, что если я скажу хоть слово, хоть одной живой душе, он отведет меня в горы, голую привяжет к дереву и так бросит. И с того самого дня он больше не живет, понимаешь? Он сидит в своей комнате, как больной зверь в клетке; уже семь лет он не спит со мной. И знаешь, Клей, после всего этого… мне стало жаль его. И я хотела его…
Клейтон шагнул за порог на неосвещенную улицу… Взглянул направо, налево, но не заметил в темноте никаких признаков жизни. С крутой крыши банка — напротив, через дорогу — сорвался ком снега и, обрушившись на тротуар, поднял легкое пушистое облачко.
И вновь воцарилась тишина, город спал. Ветер вырвался из-за угла и шлепнул его по щеке. Клейтон слышал, как в конюшне, чуть выше по улице, еле слышно переступают лошади. Двадцать один год ему был тогда, девять лет назад, когда он прятался в конюшне, а Билл Кайли хотел его убить и поджидал на
