произошло с укрытиями для подводных лодок. В июне 1944 года военное министерство выразило сомнение в целесообразности уничтожения укрытий, учитывая, что при этом могли пострадать близлежащие населенные пункты. Однако Британия пожелала «оставить за собой право уничтожить эти укрытия вне зависимости от того, придет ли к власти правительство генерала де Голля или какое– либо другое правительство».
Мистер Черчилль согласился, что в условиях, когда «все без исключения правительства союзных держав» не сумели дать достойный отпор врагу и тем самым поставили под удар Британию, было бы по меньшей мере странно услышать от них отказ.
С захватом Мимойека угроза уже не представлялась такой серьезной. Истинное предназначение этой площадки по-прежнему было неясным.
В сентябре 1944 года стали распространяться нелепые слухи об «электромагнитных пусковых установках», которые были развеяны только лордом Черуэллом. По его расчетам, даже если задействовать в полном объеме 60 электростанций, их усилий вряд ли будет достаточно, чтобы запустить снаряд весом в 1 тонну.
Однако в феврале 1945 года ситуация коренным образом изменилась. Причиной этого стали находки полковника Т.Р.Б. Сандерса в Па-де– Кале: в действительности бункер представлял собой военный объект, которому вполне по силам было стереть Лондон с лица земли. Сандерс, который в ноябре тщательно обследовал площадку, обнаружил, что она куда больше, чем представлялось ранее, и «предназначена для различных видов оружия», вплоть до ракет «А-4». «Сооружения в Мимойеке в их нынешнем состоянии, – предупреждал Сандерс, – вполне могут быть восстановлены и использованы для обстрела Лондона. До тех пор, пока существует этот объект, для города существует потенциальная угроза».
Сэндис показал доклад Сандерса премьер-министру и предложил немедленно уничтожить Мимойек.
– Было бы целесообразно, – добавил он, – убедиться, что бункер полностью разрушен, пока наши войска еще во Франции.
К концу марта бункер все еще оставался в целости и сохранности. Начальники штабов рекомендовали сделать разрушение бункера предметом инженерных экспериментов, однако к середине апреля в этом направлении еще не продвинулись ни на шаг. Точно так же не были уничтожены укрытия для подводных лодок, которые к тому времени находились в руках союзников уже в течение семи месяцев.
Наконец, когда команда подрывников уже готова была приступить к делу, министерство иностранных дел Британии попросило об отсрочке. В это время, в преддверии встречи в Сан-Франциско, как раз предпринимались шаги по подписанию англо-французского «договора о дружбе», и министерство иностранных дел беспокоилось, как бы не омрачить отношения с Францией. Однако вскоре стало ясно, что некоторые члены кабинета министров боятся не только того, что нажать на курок «насоса высокого давления» может только Гитлер.
«Очень маловероятно, – предупредили Черчилля 25 апреля, – что французы когда-либо согласятся на уничтожение этих объектов, а возможность решить проблему в одностороннем порядке с каждым днем становится все менее реальной». Не будет ли более разумным для Британии при данных обстоятельствах провести операцию самостоятельно, а уже затем обсудить ее с генералом де Голлем?
Мистер Черчилль согласился. 30 апреля он принял решение как можно скорее взорвать Мимойек.
«Было бы совершенно неприемлемо, – заявил мистер Черчилль, – если бы французы продолжали настаивать на сохранении этого объекта, представляющего для нас прямую угрозу, после того как мы пролили столько крови во имя освобождения их страны».
В течение следующих десяти дней бетонированный бункер в Мимойеке оставался нетронутым. Инженер, ответственный за уничтожение этого объекта, был дезориентирован потоком противоречащих друг другу телеграмм от кабинета министров и из министерства иностранных дел. Тем временем война с Германией завершилась.
Наконец, 9 мая подрывники подорвали 10 тонн взрывчатки, заложенной в туннелях бункера. Своды туннелей не рухнули.
Пять дней спустя у обоих выходов главного туннеля было сложено 25 тонн ТНТ. В результате последовавшего взрыва выходы были блокированы, но основные подземные сооружения остались нетронутыми.
Эта обширная сеть подземных туннелей и галерей, с ее стальными конструкциями, железнодорожными путями и скоростными подъемниками, появившаяся на свет в результате реализации фантастического проекта Гитлера, остается нетронутой и по сей день. Вне всякого сомнения, в один прекрасный день она поразит воображение археологов будущего.
7
Однажды утром, вскоре после первой массированной атаки самолетов-снарядов, представитель военной разведки зашел к доктору Р.В. Джонсу, чтобы обсудить с ним сложившуюся критическую ситуацию. От агентов, нанятых МИ-5 для снабжения дезинформацией германской шпионской сети, они узнали, что Германия потребовала представить детальный отчет о результатах обстрела Лондона самолетами- снарядами. Вполне объяснимый запрос противника поставил МИ-5 в чрезвычайно затруднительное положение: если агенты передадут немцам точную информацию, это поможет неприятелю скорректировать огонь. Однако если они направят заведомо ложные сведения, аэрофотосъемка наглядно докажет, что агенты солгали и на них нельзя более полагаться.
Джонс предложил агентам составить отчет, указав местоположение реальных «эпизодов», включив, однако, в их число только те, в которых самолеты-снаряды пролетели дальше цели – Центрального Лондона, и снабдить эти «эпизоды» координатами снарядов, что легли с недолетом. Это было отличное решение проблемы. Во-первых, только с помощью аэрофотосъемки никак нельзя было доказать, что агенты предоставили неверную информацию, во-вторых, немцы могли предпринять шаги по сокращению дальности полета тех снарядов, которые и без того легли с недолетом.
Дункан Сэндис с энтузиазмом одобрил этот план, который был немедленно принят к действию, хотя и без одобрения кабинета министров.
В результате в донесениях, которые немцы получали от лондонских агентов, произошли странные изменения: в то время как 18 июня «очень надежный» агент докладывал о том, что в результате обстрела был нанесен существенный ущерб всему Лондону – Уайтхоллу, Лаймхаусу, Гринвичу, Клэпему, Эрлс-Корту и Кройдону, а также районам южнее Лондона – Гилдфорду, Ферхему, Рейгейту и Саутгемптону, то уже к 22 июня картина существенно изменилась. Четыре из семи полученных донесений сообщали о том, что южнее Темзы не упал ни один снаряд. На самом деле более трех четвертей самолетов-снарядов упали к югу от реки.
Второй план по дезинформации немцев также был воплощен в жизнь задолго до того, как получил официальное одобрение. Германские «источники» в Лондоне сообщили, что самолеты-снаряды «нанесли Саутгемптону значительный ущерб». В 65-м корпусе воцарилось недоумение, поскольку целью обстрела был только Лондон. Поломав голову над этой загадкой, коллеги посоветовали Вахтелю приписать этот ущерб обычному воздушному налету. Однако вскоре у них возникла мысль проверить эту идею. Зная, что Гитлера уговорить на это будет чрезвычайно трудно, рассказывал потом полковник Вальтер, в корпусе решили втайне провести обстрел Саутгемптона, а потом, в случае если атака пройдет успешно, информировать обо всем Гитлера. 26 июня Вахтель приказал своему полку открыть огонь по Саутгемптону. Как только об этом узнал фон Рундштедт, он тут же приказал корпусу прекратить огонь. На следующий день это распоряжение было подкреплено приказом самого Гитлера, который распорядился обстреливать только Лондон, и к тому же с максимальной скорострельностью.
Вахтелю пришлось подчиниться приказу. Он увеличил количество ежедневно запускаемых снарядов до 200. Кроме того, с одобрения Гитлера несколько самолетов-снарядов были заполнены алитированной взрывчаткой (триаленом), мощность которой была в два раза больше, чем у обычной взрывчатки. Половина снарядов были также снабжены острым «оперением», предназначенным для того, чтобы рвать оболочку дирижаблей, преграждающих им путь на Лондон[17].
Порты на южном побережье Англии все еще представлялись 65-му корпусу весьма заманчивыми целями. 3 июля «агент» сообщил, что недавний тайный обстрел Саутгемптона заставил базировавшуюся там эскадрилью истребителей переместиться на другой аэродром. Не в силах больше ждать, корпус
