Мексике. Она не могла говорить из-за сломанной челюсти, не могла подтянуться и вылезти из бассейна из-за перелома ключицы. Служанка только уцепилась за шест и так держалась на поверхности, умоляюще глядя на Мартина, который стыдливо прикрыл руками свои гениталии. В этот момент из глубины бассейна затонувшая машина выпустила очередной воздушный пузырь.
Обернутая полотенцем мамаша Мартина, вылезла из бунгало служанки, стоящего рядом со стойкой игрушек для бассейна, и увидела голого Мартина у глубокой части водоема, однако не заметила барахтающегося объекта своих любовных утех в предыдущую ночь.
— Мартин, ты знаешь, как я отношусь к обтиранию водой. Иди и надень трусы, пока тебя не увидела Мария, — сказала Вера мальчику, в то время как сама Мария вовсю обтирала тело.
Утром, когда Мартин одевался, он испытывал дискомфорт оттого, что постоянно пользуется чьей-то спальней. В лучшем случае ему освобождали самые нижние ящики, однако вещи владельцев с хозяйским видом безжизненно висели в шкафах, лежали в удобных выдв1гжньтх ящиках. Старые игрушки, старые картины были здесь своими, как и выставленные для обозрения трофеи, полученные за победы на теннисных кортах, или украшения лошадей, или вещи, напоминавшие владельцам о первых кошках или собаках, видимо, уже скончавшихся. Это могла быть стеклянная баночка с коренным зубом любимой собаки или клочок шерсти с кошачьего хвоста. Когда же Мартин приносил из школы свидетельства своих маленьких триумфов, документы о сдаче экзаменов по самой сложной программе в классе «А», то ему не разрешали развешивать их по хозяйским стенам.
В Лос-Анджелесе они обитали в пустующем доме актера. Огромный, шикарно обставленный дом в Саут Лоррейн имел много маленьких спален, где висели крупные выцветшие фотографии неизвестных детей, на удивление сходного возраста. Мартину казалось, что они либо умерли шести-восьми лет, либо после этого возраста перестали быть объектами для фотографирования. Загадка оказалась прозаической и про-стой: их родители развелись. Время в доме будто остановилось, отчего Мартин возненавидел это место.
В конце концов Дэнни был изгнан хозяином. Он заснул перед телевизором с сигаретой на кушетке, сработала пожарная сигнализация, папаша от ее шума проснулся, однако по пьянке позвонил не пожарным, а в полицию. К тому времени, когда с этой путаницей разобрались, гостиная была уже объята пламенем. Дэнни вытащил Мартина к бассейну и стал плавать на надувном плоту в форме Дональда Дака — еще один реликт, оставшийся от вечно юных детей, так и не перешагнувших шести-восьмилетний рубеж.
Дэнни курсировал по мелкой части бассейна, хотя был в брюках и мятой рубашке, а не в купальном костюме. Он прижимал страницы сценария к груди, спасая их от воды. Отец и сын наблюдали, как пожарные пытались спасти хоть что-нибудь от огня.
Почти популярный актер, чья гостиная была уничтожена, прибыл намного позже, после того как пожарники разъехались. Дэнни и Мартин все еще находились в плавательном бассейне.
— Давай подождем мамочку, чтобы ты смог рассказать ей все о пожаре, — предложил Дэнни.
— А где мамочка? — спросил мальчик.
— Она уехала, — ответил Дэнни.
Вера «уехала» с актером, и когда они вместе вернулись, то Мартину показалось, что отец был немножко рад виду обуглившихся головешек, оставшихся от гостиной. Сценарий писался с трудом. Он должен был предоставить актеру возможность сыграть что-то «на злобу дня». Сюжет изображал историю отношений молодого человека и женщины старше его по возрасту. Что-то «горько-сладкое», как вначале предложил актер. Вера надеялась получить роль более старшей женщины, однако и этот сценарий канул в вечность. Мартин Миллс без сожаления покинул вечно юных детей шести-восьми лет в доме на Саут Лоррейн.
В освещенной келье миссии в Мазагаоне миссионер искал «Карманный католический катехизис». Миллс надеялся, что эта квинтэссенция веры может спасти его от воспоминаний обо всех спальнях, в которых он ночевал в Калифорнии. Однако он так и не нашел духоподъемную книжечку в мягкой обложке и предположил, что забыл ее на стеклянном столе в квартире Даруваллы. Действительно, он там ее забыл, доктор уже пользовался этой книжкой.
Фарук прочитал о соборовании, таинстве помазания больных, поскольку эти тексты удачно подходили к новому сценарию, который он пытался начать. Пробежав глазами раздел о распятии, доктор подумал, что сможет использовать его с иронической подоплекой: его одолевало желание сделать какую-нибудь пакость. Ранние вечерние часы казались нескончаемыми, поскольку для него все утеряло свой смысл, кроме необходимости начать эту часть сценария. Если бы Мартин Миллс догадывался, что Дарувалла хочет списать с него образ для романтической комедии, несчастный миссионер с радостью отдался бы своим воспоминаниям о скитаниях по Лос-Анджелесу в детские годы.
В том городе на Кингс-роуд стоял другой дом, который Мартину отчасти нравился — из-за пруда с рыбой. Режиссер-постановщик держал редких птиц, кормить их и ухаживать за ними, к несчастью, обязан был Дэнни, пока он там жил и писал. В первый же день Мартин отметил, что в доме отсутствуют сетки на окнах. Редчайшие экземпляры птиц сидели без клеток, но были прикованы цепочками к жердочкам. Однажды вечером во время вечеринки в дом залетел вначале один, а затем и второй ястреб. К большой печали гостей, редчайшие птицы оказались жертвами этих разбойников. Пока коллекционные птицы пронзительно кричали и погибали, сильно пьяный Дэнни все еще излагал свою версию произошедшего с ним в Венеции случая, когда его выгнали из любимого домика на две семьи с видом на пляж. От этой истории на глаза Мартина всегда наворачивались слезы, поскольку в сюжет входил рассказ о смерти единственной в его жизни собаки. Дэнни повествовал, а ястребы бросались вниз и убивали свои жертвы. Вначале женщины, а затем и остальные гости укрылись под столом. Дэнни же продолжал рассказывать историю.
Молодому Мартину не приходило тогда в голову, что уменьшение отцовских гонораров за сценарии приведут их к необходимости снимать дешевые квартиры. Хотя это был шаг вниз по сравнению с приличными домами режиссеров, режиссеров-постановщиков и почти популярных актеров, однако в дешевых меблированных комнатах не оставались вещи и игрушки других людей. Для Мартина проживание в таких местах казалось шагом вверх по лестнице успеха.
Дело пока не дошло до Венеции. Мартин не понимал, что Дэнни и Вера просто ждут, когда их сын достаточно подрастет, чтобы отослать его учиться в пансионат. Они предполагали, что таким образом защитят душу ребенка от постоянных жизненных проблем родителей, поскольку супруги жили порознь, даже находясь в одном и том же доме. Пансионат уберег бы Мартина от скандалов из-за любовных похождений Веры и от пьянства Дэнни. Однако жизнь в Венеции Вере казалась слишком убогой и дешевой. Она выбрала себе Нью-Йорк, а Дэнни продолжал стучать по клавишам портативной машинки и совершал опасные рейсы, отвозя Мартина на занятия и домой из университета Лойола Маримонт.
В Венеции они снимали первый этаж домика на две семьи, ярко-красного и стоявшего рядом с пляжем.
