вернулся в свой институт в Мюнхене. Город очень пострадал от авиационных рейдов союзников. Цветы в его кабинете погибли от холода. Налеты союзников продолжались ночь за ночью. В середине января советская армия перешла восточную границу рейха. Через несколько дней стало ясно, что вскоре Берлин окажется во вражеской осаде. В таких условиях профессор Герлах не видел смысла в продолжении экспериментов в институте в Далеме. Пришло время эвакуировать оставшиеся лаборатории на юг Германии в Хехинген. 27 января он предупредил о своем решении персонал в Хехингене, затем позвонил в Берлин, сообщив, что выезжает туда этой же ночью. Герлах прибыл в столицу к полудню следующего дня. Он долго беседовал с Дибнером по поводу будущего. Даже за то короткое время, пока двое ученых разговаривали, успел начаться очередной воздушный налет. В здании института было выбито множество окон. В бункере инженеры группы Вирца почти закончили подготовку эксперимента на самом большом реакторе на тяжелой воде «В-VIII». Во время эксперимента планировалось использовать несколько сот урановых кубиков, а также полторы тонны тяжелой воды. Эксперимент, в котором немецкие ученые рассчитывали достичь критической массы урана[51], должен был состояться через несколько дней. Однако это было время, когда любой из ученых был готов выехать из Берлина куда угодно, и чем скорее, тем лучше. И Герлах, и Вирц, и Гейзенберг знали, что, если в реакторе удастся получить критическую массу и добиться управляемой цепной реакции, это будет выдающимся достижением для всей воюющей нации. И если ее тело терзали враги, нанося ему сокрушительные удары, то мозг продолжал функционировать даже в эти дни, когда немецкий народ напрягал последние силы. К 29 января все было готово к проведению эксперимента.
К тому времени советские войска продвигались на запад с ошеломляющей скоростью, полным ходом кипели работы по эвакуации в глубь страны двух миллионов жителей Восточной и Западной Пруссии. В столице рейха витал явственный дух паники, и все понимали, что население вот-вот начнет разбегаться. Герлах и Дибнер понимали, что они не могут позволить себе терять время. 29 января профессор вызвал своего ближайшего друга доктора Росбауда и объявил ему, что намерен покинуть Берлин через один или два дня. Кроме того, он намекнул, что собирается забрать с собой некое «тяжелое вещество». Росбауд попытался уточнить, не идет ли речь о тяжелой воде, которую Герлах хочет захватить с собой для обосновавшегося в Южной Германии Гейзенберга. Герлах не пытался опровергнуть это предположение. В ответ на настойчивые расспросы Росбауда о том, как Гейзенберг намерен поступить с жидкостью, Герлах, наконец, коротко ответил: «Наверное, речь идет о бизнесе».
В 17.30 30 января профессор Герлах распорядился разобрать урановый реактор. Все ученые должны были быть готовы покинуть Берлин на следующий день. Все приказы иного характера должны были игнорироваться. Герлах и Росбауд долго спорили по поводу того, следовало ли уничтожить запасы тяжелой воды или нет[52].
Герлах заявил Росбауду, что он договорился с Гейзенбергом о сохранности тяжелой воды. В тот же вечер профессор позвонил гаулейтеру Заукелю и поставил того в известность о том, что намерен эвакуировать остатки института в Штадтилм. Гаулейтер обещал предоставить необходимый транспорт через два дня.
Вечером 31 января профессор Герлах, одетый в военную форму доктор Дибнер и доктор Вирц отправились на автомашине по направлению к Куммерсдорфу. За ними следовало несколько грузовиков с тяжелой водой, ураном и оборудованием. Герлах был «бледен, возбужден и явно находился в подавленном настроении». Его сопровождала личный секретарь фрейлейн Гудериан. Как ни старался, Росбауд не смог узнать, какой был конечный пункт маршрута. Оставшись в Берлине, он попытался проинформировать профессора Блэкетта и доктора Кокрофта по секретному каналу в Норвегии о том, что уран и тяжелая вода вывезены из Берлина. В следующем послании Росбауд настаивал на том, чтобы сразу же после капитуляции профессор Блэкетт срочно прибыл в Берлин и проследил за тем, чтобы эти бесценные материалы попали в нужные руки. Неизвестно, достигли ли послания Росбауда Англии[53] .
Всю ночь Герлах, Вирц и Дибнер ехали по скользкому ото льда автобану. По распоряжению Герлаха в Штадтилме грузовики разгрузили. Герлах полагал, что группа Дибнера больше подготовлена к продолжению опытов, чем их коллеги в Хайгерлохе. Доктор Вирц, который остался не у дел, позвонил профессору Гейзенбергу в Хехинген. 2 февраля Герлах отправился в Веймар, где договорился с местным гаулейтером Заукелем о снабжении лаборатории электричеством, а также об освобождении ее персонала от фольксштурма и трудовой повинности. В тот же вечер Гейзенберг позвонил Герлаху. Профессор был раздражен, было ясно, что он не хотел, чтобы критический реактор был построен в лаборатории Дибнера, да еще из материалов, которыми пользовалась группа Гейзенберга в Берлин-Далеме. Герлах попросил Гейзенберга приехать в Штадтилм и обсудить сложившуюся ситуацию.
Гейзенберг приехал не один. Он привез с собой профессора фон Вайцзеккера, своего политического советника. Оба ученых начали свой путь на велосипедах; к вечеру 5 февраля они прибыли в Штадтилм после долгой поездки на поезде, а потом на автомобиле. В это время в городе была объявлена воздушная тревога; казалось, что небо было полно самолетов. Гейзенберг убеждал Герлаха отправить уран и большую часть тяжелой воды в Хайгерлох. После того как весь день 6 февраля прошел в спорах с Гейзенбергом, Герлах согласился попытаться найти необходимый для этого транспорт.
На следующий день он позвонил гаулейтеру Заукелю, с которым у профессора установились хорошие рабочие отношения, и попросил его договориться на 12 февраля о встрече с гаулейтером Мурром из Вюртембурга, отвечавшим, помимо прочего, за районы Хайгерлох и Хехинген.
Однако, когда Герлах и Гейзенберг отправились в Штутгарт, Мурр отказался встретиться с ними. Очевидно, партийный бонза припомнил Герлаху письмо к Борману в защиту ядерных физиков от нападок партийных руководителей на местах. Ученых принял его заместитель Вальдман, который согласился предоставить необходимое количество транспорта и людей для перевозки урана и тяжелой воды из Штадтилма в Хайгерлох. К тому времени из Берлина в Хайгерлох уже вылетел доктор Фриц Бопп, который вез с собой 500 миллиграммов радий-бериллия. Герлах отвез Гейзенберга в Мюнхен, а сам отправился в Хайгерлох, чтобы лично проинспектировать подготовку транспорта. 14-го числа он вернулся в Штадтилм. А 23 февраля из Хехингена туда же отправилась колонна грузовиков, которой руководил доктор Эрих Багге. Машины должны были забрать принадлежавшие Институту имени кайзера Вильгельма запасы урана и тяжелой воды. «Это была трудная поездка, – писал Багге в своем дневнике, – истребители- бомбардировщики, просто бомбардировщики. Ехали больше по ночам». Вместе с конвоем в Хайгерлох отправился и Вирц, который до этого находился в Штадтилме, чтобы не допустить «использования в тамошней лаборатории материалов и оборудования Института имени кайзера Вильгельма». Возвращение в Хайгерлох не обошлось без приключений: один из грузовиков упал в канаву, и его пришлось доставать оттуда. И все же к концу февраля, через четыре недели после отъезда из Берлина, необходимое оборудование и материалы были, наконец, доставлены в Хайгерлох.
Вновь началось возведение реактора «B-VIII». Строительство бункера было завершено, в гостинице напротив пещеры, в которой он располагался, был установлен дизельный генератор, который должен был обеспечивать лабораторию электричеством. В распоряжении ученых из группы Гейзенберга имелось полторы тонны урана в кубиках, полторы тонны тяжелой воды, 10 тонн графитовых блоков, а также немного металлического кадмия, который следовало поместить в реактор в случае, если цепная реакция грозила выйти из– под контроля. Оставшийся уран, тяжелая вода, а также некоторое количество оксида урана в брикетах находилось в Штадтилме. Там же расположился и штаб уполномоченного по ядерной физике профессора Герлаха.
В идеале кубики урана должны были быть размером от шести до семи сантиметров. Находившиеся в распоряжении доктора Дибнера в лаборатории в Готтове кубики имели размер примерно пять сантиметров. Ведь Дибнеру пришлось «импровизировать» с материалом, оставшимся от пластин, которые применялись по настоянию Гейзенберга. Гейзенберг и Боте решили, что вместо того, чтобы изготавливать кубики нужного размера, они воспользуются уже имеющимися и изготовят еще некоторое количество таких же. Всего они располагали 664 кубиками урана. Как и в Берлине, внутрь одного корпуса поместили другой, выполненный из сплава. Всю конструкцию, в свою очередь, погрузили в воду, налитую в реакторную яму. В полость между корпусами снова поместили 10 тонн графитовых блоков, а в самом реакторе подвесили на тонких нитях из металлических сплавов 78 цепочек, состоявших из урановых кубиков по восемь и девять в цепочке, которые крепились к крышке. Такой была конструкция реактора при проведении последнего
