бочка, туловище, массивный хвост, длинные, толстые шеи, бородатые драконьи головы и две колоннообразные лапы, заканчивающиеся черными когтями, каждый размером с локоть взрослого человека.
— Вот черт, ну и урод! — не то с восхищением, не то с омерзением прошептала Кейт.
В целом дракон был раз в пять больше глыбы, которая служила им укрытием, и мог отфутболить ее одним движением лапы. Шагал он так, что в ушах звенело и земля сотрясалась. Три головы склонились над ребенком. Стефан сидел не шевелясь.
…Воеводе и победоносцу Георгию… ходатаю нашему и скорому помощнику… святый великомучениче, от всяких нас бед свободи…
Мурманцев в диком смятении повторял молитву раз за разом, как заведенный.
Три драконьи головы наконец прекратили свое немое совещание, разом вскинулись и издали рев, которому трудно подобрать определение. Громче него, наверное, будет только трубный глас перед Страшным Судом.
Люди схватились за головы, закрывая уши, и попадали на землю. А затем Мурманцев увидел, как разгневанная тварь с налету подхватила ребенка пастью и подбросила вверх. Маленькое тельце поймала вторая морда и тоже подкинула. Так они стали перебрасывать его, ловить, ронять и снова подхватывать. Эта лапта продолжалась несколько минут. Мурманцев бессильно привалился к камню, закрыв глаза.
Напоследок змей издал еще один недовольный рев и хлестнул хвостом. Слуга Мозеса отлетел на два десятка метров и врезался в скалу на высоте немного повыше человеческого роста. Падал он уже мертвым.
С полчаса все четверо медленно приходили в себя.
— Ну и дерьмо, — простонала Кейт, поднимаясь и растирая виски.
Мозес выглядел пришибленным и озабоченным. Он первым снова выглянул из укрытия. Змей ушел к себе домой.
— Нужно забрать его, — сказал Мозес, имея в виду ребенка.
— Я туда не пойду, — немедленно отозвалась Кейт.
Мозес посмотрел на Коулмена и Мурманцева.
— Он же мертв, — неуверенно произнес Коулмен.
Мозес ткнул пальцем в Мурманцева.
— Иди. — И зло прошипел: — Ангел-хранитель.
Мурманцев пошел. Быстро добрался до окровавленного тельца, осмотрел, ни на что не надеясь. Но Стефан был жив — дышал. Мурманцев осторожно взял его на руки и понес.
— Он жив.
Мозеса эта новость заметно приободрила. Он заторопился в обратный путь.
— Слуга, — напомнил Мурманцев. — Может, он тоже еще жив.
— Я не намерен возиться с падалью. Мы возвращаемся, — отрезал Мозес.
Мурманцев, с ребенком на руках, повернулся и направился к лежащему в стороне телу слуги.
В трех метрах от него остановился. Человек был мертв — никаких сомнений. Плоть стремительно разлагалась. На лице сквозь гниющее мясо уже проступали разбитые кости черепа.
Сзади подошел Коулмен.
— Что, первый раз видишь? — спросил равнодушно. — Голем и падаль — слова-синонимы.
— Голем? — пробормотал Мурманцев и почувствовал ствол на пояснице.
— Пошли, русский.
ГЛАВА 7
Возвращение было унылым. Шли тяжело, медленно, устало. Солнце уходило с неба, вытягивая тени. Становилось холодно. Мурманцев вглядывался в лицо Стефана. Как ни странно, оно было безмятежным, несмотря на кровоподтеки, — словно он спал сладким сном. Драконьи зубы помяли его, но не так сильно, как можно было ожидать. «Этот ребенок двужильный», — думал Мурманцев, совсем не удивляясь.
Впереди показались очертания самолета, и вся компания невольно ускорила шаг. Вдруг раздался какой-то щелчок, потом шипение. Мозес, опять шедший впереди, глухо вскрикнул и схватился за бок. На месте кармана образовалась дымящаяся дыра.
— Дьявол, что это?! — Он стал поспешно стягивать с себя лапсердак.
Оттуда выпала какая-то бесформенная спекшаяся масса, исчезающая на глазах.
Мозес, Коулмен и Янг воззрились на нее в совершенном недоумении.
Для Мурманцева это был сигнал к действию. Он присел на корточки и положил на землю Стефана. Накрыл ладонью пряжку пояса.
— Это аннигилятор. Я настроил его на самоуничтожение. Вероятно, мы вышли из блокирующей зоны.
Мозес произнес короткое и очень некрасивое ругательство.
— Не стоит, мистер Мозес, — сказал Мурманцев, провел пальцем по поясу и быстро отпрыгнул в сторону.
В тот же миг прогремел выстрел — Коулмен был начеку.
— Где он?! — крикнул Мозес, озираясь. — Ты его упустил, болван!
Мурманцев стискивал зубы, чтобы не застонать, и зажимал рукой дыру в левом предплечье. Коулмен все-таки подцепил его на пулю. Он уходил от них к самолету, ускоряя шаг и следя за тем, чтобы кровь не капала на землю — не оставляла следа.
— Мистер Мозес, — подавляя злость, произнес Коулмен, — вы не правы.
— Ладно. — Мозес махнул рукой, внезапно успокоившись. — Берите ребенка и быстро к самолету.
Открытый люк и спущенный трап ждали их возвращения. Кейт поднималась первой — Мозес отстал. Внезапно она остановилась, отняла руку от поручня и посмотрела на ладонь. Пальцы были в крови. Она показала Коулмену.
— Вряд ли здесь побывали кровожадные аборигены и сожрали пилота, — с сомнением в голосе сказала она. — Рэнди, ты его ранил.
— Я редко промахиваюсь, — угрюмо ответил Коулмен.
Подошел Мозес.
— Мистер Мозес, невидимка опередил нас, — доложила Кейт, демонстрируя руку.
Тот дернул уголком рта.
— Тем хуже для него.
Они поднялись в самолет. Бесчувственного ребенка уложили в круглой комнате, где еще утром слуга заменил разукрашенный им ковер. Другой прислуги не имелось, и Кейт пришлось изображать сестру милосердия, хотя ей очень не нравилось это занятие, по ее понятиям, унижающее свободную женщину.
Мозес отобрал у Коулмена рюкзак Мурманцева и заперся в своих апартаментах.
Заработали двигатели, самолет пошел на взлет. Красное солнце оседлало горизонт. Коулмен любовался им из окошка своей комнатки, предназначенной для обслуги, и думал о том, что пора бы наконец и домой, в Америку. И черт бы подрал всех Мозесов на свете.
Через час Кейт доложила:
— Сэр, ребенок пришел в себя. У него даже ничего не сломано. Живуч, как кошка. Пара небольших синяков и царапин, только и всего.
Мальчик был вымыт, переодет и крутил в руках кубик-головоломку. Половина лица опухла и неприятно багровела.
— Вот это вы называете небольшим синяком? — засушенным тоном поинтересовался Мозес. — Когда вас, агент Янг, будет бить ваш муж, тогда и расскажете адвокату о небольших синяках. А к этому ребенку прошу проявлять максимум внимания. Сделайте ему компресс, что ли.
