Немецкие танкисты впервые ощутили на себе удар 76,2–мм орудий танков Т–34. С одного из танков роты была снесена командирская башенка, командир танка был смертельно ранен. Но силы были, очевидно, неравны: у передового отряда 15–го мехкорпуса начали заканчиваться боеприпасы, и он отступил из Радзехова. Выскочив на открытую местность к юго-западу от Радзехова, немцы сталкиваются с Т–34 из сводного отряда 32–й танковой дивизии. Унтер-офицер 11 танковой дивизии, впоследствии историограф соединения, Густав Шродек вспоминает:
«Наши сердца сжимаются: страх, ужас, но, может быть, также и радость, так как наконец мы можем показать себя. Видели ли они нас? Принимают ли они нас за своих? Наши силы равны. *…** И как только они приближаются на расстояние примерно в 100 м от наших пушек, „танец“ начинается. Мы посылаем им первый снаряд. Румм — м–м! Первое попадание в башню. Второй выстрел и новое попадание. Головной танк, в который я попал, невозмутимо продолжает свое движение. То же самое и у моих товарищей по взводу. Но где же превосходство наших танков над танками русских, так долго провозглашавшееся?! Нам всегда говорили, что достаточно лишь „плюнуть“ из наших пушек!»[146] .
В 15.00 занятый немцами Радзехов атаковали 20–й танковый и 10–й мотострелковый полки 10–й танковой дивизии, каждый без одного батальона. Это было все, что удалось ввести в бой из состава всего 15–го механизированного корпуса, назначенного для контрудара командующим фронтом. Артиллерийский и второй танковый полки 10–й танковой дивизии находились днем 23 июня на марше. 10–й артиллерийский полк и 10–й зенитный артиллерийский дивизион находились на марше из лагеря Янув. 19–й танковый полк из-за трудности маршрута (болота) в район сосредоточения не вышел. 37–я танковая дивизия 15–го мехкорпуса была задержана достаточно нелепым происшествием. В 14.00 23 июня она уже достигла района в 30 км юго-восточнее Радзехова. Прибытие к 18.00 в Охладув, населенный пункт в 8 км от Радзехова, было вполне реальным, дивизия до темноты могла принять участие в контрударе. Но неожиданно источником паники стал командир корпуса: цитирую отчет командира дивизии Ф. Г. Аникушкина:
«Прибывший командир 15–го механизированного корпуса генерал-майор Карпезо сообщил командиру дивизии о том, что в районе Адамы сосредоточено до 100 танков противника, и поставил задачу: „37–й танковой дивизии уничтожить танки противника в районе Адамы“. На Адамы была выслана разведка, а танковые полки со своих маршрутов были повернуты под углом 90° и выведены на исходный рубеж для атаки Леня, Кутики, Юлянка. Впоследствии оказалось, что танков противника в районе Адамы не было. Танковые полки дивизии после задержки на 5–6 часов в районе Адамы продолжали выполнять ранее поставленную задачу. Это положение привело к тому, что 37–я танковая дивизия не смогла своевременно выйти в указанный район сосредоточения»[147].
Проблемой Красной Армии было не столько то, что вышестоящие штабы издавали плохие приказы, сколько игнорирование этих приказов тактическими командирами. Для задержки 37–й танковой дивизии должны были быть серьезные основания, а не слухи о мифических танках. Лучшая защита от внезапной атаки — это нормальная организация разведки головными и боковыми дозорами. Обстановка в районе Адамы могла быть выяснена средствами командования корпуса с помощью подчиненного ему мотоциклетного полка, насчитывавшего 5 бронемашин и 74 мотоцикла. Резкие телодвижения без достаточных на то оснований привели к значительному ослаблению удара в интересах всего фронта, 37–я танковая дивизия вышла на рубеж реки Радоставка (16 км южнее Радзехова) только к 2.00 24 июня. Лишь у 212–й моторизованной дивизии 15–го мехкорпуса были уважительные причины неучастия в контрударе. Она с первого дня войны имела оборонительные задачи. 23 июня дивизия удерживала рубеж Бордуляки — Руда — Бродзка (населенные пункты на реке Стырь в 20 км северо-западнее Бродов) с целью не допустить прорыва противника в направлении Бродов.
Четырех батальонов, двух танковых и двух мотострелковых из состава 10–й танковой дивизии, было явно недостаточно для сколько-нибудь весомого воздействия на немцев в Радзехове. Наличие с советской стороны новых танков не могло изменить общего расклада общевойскового боя. У четырех советских батальонов не было артиллерийской поддержки, а противостояли им несколько десятков гаубиц калибра 105–150–мм, бьющих с закрытых позиций, справиться с которыми батальонными средствами было невозможно. Для борьбы с танками в 11 танковой дивизии были артиллерийские орудия от 50–мм противотанковых пушек до 88–мм зениток и 105–мм тяжелых пушек. Поэтому расправиться с необеспеченными артиллерийской и пехотной поддержкой танками Т–34 10–й танковой дивизии для них было вполне по силам. Разумеется, атака танков не прошла для немцев безболезненно. Второй батальон полка 88–мм зениток «Герман Геринг» потерял в бою под Радзеховым полковника Шредера, командира 3 батареи. Но 12 зениток батальона смогли уничтожить 9 советских танков, включая два КВ–2 (по немецким данным; сведений об участии в бою у Радзехова именно КВ–2 по отечественным источникам найти не удалось). После безуспешной атаки наши полки 10–й танковой дивизии отошли в лес южнее Холоюв с задачей не допустить продвижения противника на юго-восток.
Контрударами и сбором для них механизированных соединений события второго дня войны не ограничились. Войска Юго-Западного фронта вели оборонительные бои стрелковыми соединениями и гарнизонами укрепленных районов по всему фронту. Подход резервов из глубины обороны несколько улучшил обстановку на направлении главного удара немцев. Появилась возможность закрыть брешь между 124–й и 87–й стрелковыми дивизиями. 135–я стрелковая дивизия, совершая с вечера 22 июня марш из района Киверцы во второй эшелон 27–го стрелкового корпуса, к вечеру 23 июня вышла передовым отрядом к местечку Локачи. Здесь произошло первое столкновение дивизии с противником — с разведывательным батальоном 299 пехотной дивизии. Принципиального изменения обстановки в результате вступления в сражение 135–й стрелковой дивизии произойти не могло, но немцы вынуждены были преодолевать сопротивление этого соединения, снижая темпы продвижения в глубь советской территории. Вместе с тем начала расширяться трещина, заложенная в построении 6–й армии планом прикрытия. Несмотря на усиление 461–м стрелковым полком 159–й стрелковой дивизии, 3–я кавалерийская дивизия начала отходить назад, откатившись на 10–12 км от границы и закрепившись на реке Болотня. 23 июня австрийцы 44 пехотной дивизии, наконец, пробились через укрепления Владимир — Волынского УРа. В иллюстрированной истории дивизии, где описанию действий соединения в 1941 г. посвящена всего одна страничка, о боях на линии Молотова мы находим красноречивую фразу:
«Прорыв восточнее Буга через укрепленный район русских удался только после перегруппировки войск 23.6.41. При этом мы понесли тяжелые потери»[148].
Не добившись весомых результатов 23 июня, руководство Юго-Западного фронта решило собрать все силы и нанести решительный контрудар 24 июня. Г. К. Жуков в своих мемуарах описывает доложенное ему решение штаба фронта:
«Мы решили, — сказал командующий фронтом, — 24 июня, не ожидая полного сосредоточения корпусов, начать контрудар на Клевань и Дубно. Командующий 5–й армией, кроме 22–го мехкорпуса, должен объединить действия 9–го и 19–го механизированных корпусов и оказать им необходимую помощь. Решение было разумным, и я согласился с командованием фронта, предложив, однако, проверить обеспечение взаимодействия между корпусами и авиацией фронта»[149] .
24 июня. Вынужденная пауза. Декларированного М. А. Пуркаевым в докладе Г. К. Жукову контрудара в этот день не состоялось. Наиболее значительным событием стало встречное танковое сражение в районе Войницы. Ведущую роль в этом ударе сыграла 135–я стрелковая дивизия, поддержанная 16–м стрелковым полком 87–й стрелковой дивизии, 1–й артиллерийской противотанковой бригадой и 460–м корпусным артиллерийским полком 27–го стрелкового корпуса. Начало атаки, назначенное на 4 утра 24 июня, откладывалось до прибытия 19–й танковой дивизии. В очередной раз приходится вспомнить формирование механизированных корпусов весны 1941 г., оторвавшее от стрелковых корпусов бригады танков Т–26. Объединение танков Т–26 в танковые дивизии затрудняло их взаимодействие со стрелковыми соединениями, в то время как подчинение Т–26 корпусу обеспечило бы неразрывную связь танков и пехотинцев. Даже неспешные тракторы корпусного артиллерийского полка доставили свои орудия к Войнице к назначенному времени атаки. 19–я танковая дивизия подошла к Войнице только к 13.00, когда уже завязался бой. Танки Т–26 были сразу же подвергнуты жестокому избиению. В докладе командира 22–го механизированного корпуса описание боя 24 июня звучит следующим образом:
«В атаку были выведены танки Т–26, старых — 45 шт. (видимо, танки Т–26 ранних выпусков. —
