Можно распечатать эту… Или нет… лучше эту… Ммм, нет… Вот эту…
Девушка вздохнула. Если распечатать все фотографии, то можно сделать обои в комнату… И тогда из каждого уголка на меня будут смотреть ее глаза… Или она сама… Может я схожу с ума? Но до чего же она красива!
– Кирюш? – мамина рука опустилась девушке на плечо. – Почему ты не спишь?
– Работаю, мам… – Кира виновато оглянулась.
– А кто это?
Кира перевела взгляд на монитор.
– Это… Это друг… Подруга…
– Новая? Я раньше ее не видела…
Почему-то интерес мамы был неприятен, Кира кликнув мышью, спрятала изображение.
– А ты почему не спишь?
– Я хотела кое-что спросить у тебя, дочь…
Тамара Аркадьевна присела на край кровати Киры и сложила руки на коленях. Кира повернулась к ней.
– В последнее время ты… какая-то не такая… Мы с отцом волнуемся за тебя.
– Не понимаю о чем ты.
– Кирюш, у тебя все хорошо?
– Да. – Кира равнодушно пожала плечами. – Я обычная, мам.
– Обычная – это когда у тебя горят глаза и хвост трубой, как у кошки бешеной. А в последнее время ты сама не своя…
– Наверное, просто устала… Правда, мам… Все хорошо. Я сейчас лягу спать… Вообще-то я хотела еще на набережную сходить, но чтобы вас не волновать, не пойду – буду честно спать. – Кира повернулась, выключила монитор в доказательство своих слов.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать? Например, что с тобой происходит? Если не нам, то,… может быть, кому-то еще?
– Мам! Ну, с чего такие выводы? Все со мной нормально…
– А я тебе скажу, отчего такие выводы. Ты практически не спишь, мало ешь, не включаешь свет, тебя мучает что-то… И ты совсем забросила фотографию… Кирь, мы тебя очень любим и очень волнуемся за тебя…
Как хотелось Кирке приникнуть к матери и все ей рассказать… Все-все… И про Марго, и про свои переживания и волнения и даже про Сашу… Рассказать так, как это видела она, Кира… Разумеется мать знала о том, что произошло с Сашей, но мать не видела и не знала предыстории… Глаза противно защипало… Мама мудрая, мама всегда точно знает что и как нужно делать… И папа… всегда веселый оптимист…
Но как… рассказать о том, что в обществе считается грязным… порочным… не правильным. Но таким пугающе-влекущим. Удивительным. Захватывающим.
Кира – человек своего времени – уже прочитала много всяких историй, инструкций и прочей информации в Интернете, про таких как Саша… И может быть про таких как сама Кира… И не было ни одной истории с хорошим концом о том, как открытость была принята как нормальное явление… Кира не строила иллюзий относительно своих родителей – они тоже люди, которые хотят самого простого для своих детей, и кто такая Кира, чтобы лишить их этой мечты? А вдруг это ошибка? И теплое чувство к Марго не более как чувство восхищения красивой и фотогеничной женщиной. Простое восхищение красотой? Откуда я могу знать… Ведь раньше я ничего подобного не испытывала… Люди могут часами смотреть на красивую картину или статую… Но это не значит, что они влюблены… А хотят ли они прикоснуться к статуе?… Как Пигмалион…
Нет, пока я не буду уверена… я ничего не скажу.
И скажу ли вообще?
Может быть… пройдет…
– Нет, мам… Психиатр мне не нужен… Я знаю, что ты имела в виду именно его. С ночными кошмарами я постепенно справляюсь. Дай мне немного времени, и я обещаю, что все вам расскажу. Но пока… – Кира повернулась к матери лицом. – Могу успокоить лишь тем, что ничего плохого со мной не произошло и не происходит. И нет ничего такого, о чем нужно волноваться…
– Скажешь мне это, когда сама станешь матерью взрослого ребенка, – скептически ответила Тамара Аркадьевна.
– Ну, мам…
– Ладно, как скажешь. В конце концов, ты действительно очень взрослый ребенок.
– Кстати, я сегодня гуляла непросто так. Я фотографировала… – Кира хитро улыбнулась в стремительно наступающем утре.
– Да? Фотографировала эту женщину?
Кира порадовалась, что полумрак скрыл мгновенно вспыхнувшие щеки.
– Не только, мам. У меня будет выставка… ко дню города.
– Правда? Как здорово!
– Ну, на самом деле это будет не только моя выставка, но моих фотографий будет большинство… Если они понравятся…
– Они обязательно понравятся, ты же знаешь, что ты великолепный художник. Это просто замечательно, Кирь. Мы с папой очень тобой гордимся, и очень тебя любим.
– Я знаю, мам… Я вас тоже очень люблю, вы самые дорогие и близкие для меня люди. Кира пересела на кровать и обняла мать за плечи. Они тихо разговаривали еще около часа, пока разговор не стал слишком часто прерываться сладкими зевками уставшей девушки.
– Ладно, звезда моя, ложись спать. – мать встала и, поцеловав Киру в макушку, вышла.
Как же хорошо, что есть мама, с которой так хорошо просто разговаривать… – подумала Кира, зарываясь лицом в подушку. – И Марго… с такими замечательным глазами…
– Ну как? Поговорили? – Кирилл Михайлович лежал на кровати и читал газету, но как только Тамара Аркадьевна вошла в спальню, сразу же ее отложил. Он и сам хотел поговорить с дочерью, но жена настояла на приватном разговоре.
– Ты почему не спишь? – вопросом на вопрос ответила женщина, присаживаясь на край кровати. С некоторой долей досады она подумала, что именно сейчас она хотела бы побыть наедине со своими тревогами. Передумать их, переварить… Подготовить слова, для разговора с мужем.
– Том… – Кирилл Михайлович привстал и обняв жену зарылся лицом в ее сладко пахнущие волосы. – Рассказывай.
– Я не знаю с чего начать…
– С начала… – подсказал муж, одной рукой дотягиваясь до бра, чтобы выключить свет.
Тамара Аркадьевна молчала. Кирилл Михайлович терпеливо ждал. Он слишком хорошо знал свою жену. Иногда ей требовалось время, чтобы собраться с мыслями, и, как правило, он давал ей это время, но не сейчас. Сейчас он слишком волновался за единственную дочь.
– Мне страшно, Кирь… Мне, почему-то, очень страшно за нее. Я сейчас зашла, а она сидит уставившись в монитор, а на мониторе фотография… той самой женщины, которая висит у нее на стене… Они вместе гуляли по городу до утра… Фотографировали… У нее выставка посвященная Дню города… Кирь… что это? Как только я подошла она спрятала фото… Сразу же… И я почувствовала себя так, как будто вторглась во что-то такое запретное… Такое личное для нее… Мне стало очень страшно… Она ведь наша дочь, у нее никогда не было секретов… Понимаешь?… Она сидела и смотрела на нее так… так…
– Как будто влюбилась, да? – подсказал муж, слегка улыбаясь.
– В женщину? – беспомощно спросила жена, слегка отстраняясь, чтобы увидеть лицо мужа.
Кирилл Михайлович глубоко вздохнул.
– Наша дочь никогда не была обычным ребенком. Ей 27 лет, пора бы уже и влюбиться.
– Но, Кирилл! Это жен-щи-на! – Тамара Аркадьевна произнесла слово по слогам, выражая крайнюю степень своего недоумения.
