— До завтрашней ночи, Хануман. Скоро светает. Встретимся у северной стены после третьей стражи.
Из восточных ворот дворца-крепости выехала двухколесная повозка, запряженная четверкой ухоженных онагров. В человеке, правившем колесницей, можно было узнать Акампану, рядом с ним стоял тщедушный Авиндхья, еле державшийся на ногах от тряски. Колесница миновала мост через канал, огибающий крепость, и выехала на широкую каменистую дорогу, ведущую к храму. Авиндхья ежился и без конца растирал мерзнувшие руки.
— Дождь — благословение божие! — хохотал мокрый Акампана, нахлестывая онагров. — Дай воде смыть хмель сегодняшнего пира, очистить голову от дурных испарений! Нам скоро понадобится твоя мудрость.
— Я на пирах не пью, полководец, — проблеял Авиндхья. От скачки по камням внутри у него все обрывалось.
— Что же ты там делаешь, Великий? — гикнув на онагров, спросил Акампана.
— Смотрю и размышляю, Акампана! — раздраженно фыркнул Авиндхья и, покачнувшись, ухватился за его руку. — Что это ты так развеселился?
Акампана остановил колесницу у бокового храмового входа и, спрыгнув, помог сойти жрецу.
— Потому что настало время, Великий!
— Какое время? — спросил старик.
— Время исполнения нашего долга перед Ланкой! — торжественно сказал Акампана и воинственно раздул ноздри.
— Да пребудут с тобой мудрые боги! С чего ты взял? — испугался жрец.
— Я так решил, Великий. Завтра ночью самое удобное время, — убеждая, зашептал полководец. — Войск в городе мало. Дворец охраняется вполсилы. Дождь. Наши воины согласны и преданны мне! «Пожирателей сырого мяса» мы уничтожим прямо на их стойбище, а «быкоголовых» сожжем небесным огнем в башнях. Ворота я сам открою!
— Но… — не ожидавший столь решительного поворота, Авиндхья растерялся. Лихорадочно подыскивая возражения, он ничего умного не мог придумать. — А если Канва не согласится?
— Ты должен его заставить, или… я… убью вас обоих! — грозно рыкнул Акампана. — Чтоб завтра ночью был готов со всей своей медной требухой! Я приду за ним сам! А ты составь оглашение воли Ануана. Богопротивен стал Равана и не угоден небу!
Авиндхья, собравшись с духом, взглянул в лицо распалившемуся полководцу и успокоился.
— Ты прав, Акампана. Наверно, пора. Потороплюсь сообщить эту весть Канве. Я приготовлю служителей, как ты желаешь, к большому служению богу. Ты прав!
— Я знаю, что прав, Великий Хранитель Чар!
«И отныне буду прав всегда!» — подумал, ликуя, Акампана, вскочил в колесницу, хлестнул онагров и, крикнув: «До завтра!» — умчался.
Старик Авиндхья остался стоять под моросящим дождем в тяжелом раздумье.
Тамил сидел один в своей темной комнате. Ветер задувал в окно брызги дождя, а мысли Тамила как разгорячившиеся кони, мчались бешено по кругу памяти.
Кумбхакарна без лишних слов отпустил его к Дангару за кувшинчиками с небесным огнем. Утром выглянуло солнце, и город, омытый первым летним ливнем, сверкал радужным многоцветьем нетускнеющих красок храмов и белизною дворцов.
Открыв, знакомую, дверцу в глинобитной стене, Тамил увидел Хума, ворошащего угли под горном. Хум обернулся, бросился к другу, но заметив за спиной «быкоголового», сдержался.
— Здравствуй, Хум! — Тамил обнял его. — Не обращай взимания на эту рогатую корову. Сейчас разомлеет на солнцепеке и ляжет.
«Быкоголовый» понял, что здесь они пробудут долго, снял пояс с мечом и растянулся. Из хижины вышел Дангар и махнул рукой, приглашая войти внутрь.
— Ты не голоден? — спросил кузнец, разглядывая пастуха черными, как угли, глазами.
— Все обошлось, Дангар! Кормят меня отменно. Поднять Пушпаку голодному не по силам.
Дангар рассмеялся.
— А сможешь? — спросил он, посерьезнев. — Первый раз Бхригу чуть не разбился, а колесницу долго чинили.
— Я о другом пришел говорить с тобой, Дангар. Вам нельзя больше здесь оставаться. Во дворце настроения меняются быстро, а каменных ям сейчас много пустует.
— Бежать? Что ты?! Куда и на чем убежишь отсюда?
— А хотел бы ты встретиться с Вайшраваной?
— Где? Как? — удивился простодушно Дангар.
— В Вольном городе, где чтут кузнецов и умельцев.
Дангар недоверчиво посмотрел на пастуха.
— Разве это возможно?
— Будьте готовы сегодня ночью. Возьмите мечи, серебро и еды сколько сможете. Хум пусть пойдет разведает, где стоит корабль купцов из Вольного города. Он пришел четверть луны назад.
— Надо подумать, Тамил, — насупился Дангар. — А зачем отпустили тебя к нам с «быкоголовым»?
— У Пушпаки не хватает четырех кувшинов с небесным огнем. Ты не смог бы их сделать?
— Их не надо делать, — усмехнулся кузнец. — Они здесь, Я их снял с Пушпаки еще двенадцать лет назад. Да и кому здесь летать?
— Я полечу, — сказал твердо пастух. — Так ты согласен уехать?
— Сейчас принесу горшочки.
— А ты что молчишь, Хум?
— Отец согласится. Он долго думает, но бьет точно.
— На вот, — подал, входя, Дангар четыре глиняных горшочка. — Я уже залил их кислотой. Ну, счастливо! Будем ждать тебя сегодня ночью.
Прошло свежее утро, жаркий полдень, и настала опять дождливая полночь. Хануман уже ждал его в условленном месте. Потоки воды беспрерывно стекали с неба, струились по телу холодными ручьями. Вот и решетка подземного хода. Ноги скользили по ступенькам, на них налипла глина. Вдруг дворцовые галереи разом осветились огнями. На террасах заметались огромные тени от факелов. Они услышали топот воинов и крики команды.
— Кого-то там, видно, ищут? — прошептал Тамил.
Огни исчезли, уйдя в глубь покоев.
— Назад нет дороги, Тамил. Надо делать то, что решили.
Они сдвинули плиту. Тамил выглянул: стражники попрятались в башнях. Яму с купцами он хорошо запомнил.
— Ашер! Ашер! Привет тебе из Вольного города! Ты меня слышишь? — шептал Тамил, снимая набухшую веревку, обмотанную вокруг тела. Купцы разволновались, о чем-то громко заспорили.
— Тише! Тише! — Тамил бросил конец веревки. — Обвяжитесь, мы вас поднимем.
Вдруг замелькали факелы, зарокотали боевые барабаны, и «быкоголовые» выбежали из башен.
— Скорее в яму!! — прошептал Хануман. — Скорее!
— Нам не выбраться оттуда!
Держась руками за край колодца, Хануман соскользнул по стене, повис над ямой. Тамил понял его и тотчас сделал то же самое. «Быкоголовые» не заметили их, прошли совсем рядом с ямой. Потом они долго лежали на земле, тяжело дыша, стараясь успокоить сердце.
— Что происходит, Тамил? Из-за чего тревога?
— Не знаю. Может быть, наступают войска Рамы?
— В такие ливни войны не ведутся.
— Теперь не время выяснять причины. Будем действовать, как подскажет случай. Давай вытаскивать
