Я с трудом разлепил глаза и попытался улыбнуться.
— У вас было что-то вроде эпилептического припадка. У вас эпилепсия? Почему вы мне не говорили? — Губы доктора улыбались, но глаза оставались серьезными и внимательными, и, глядя в них, я понял, что он уже поставил верный диагноз.
Силы быстро прибавлялись, и я удивился этому. Обычно от приступа я отхожу гораздо дольше. Внезапно я почувствовал, как из вены выходит игла, и только тогда понял, что она там была.
— Доктор, я знаю не хуже вас, что со мной такое.
— Да? — осторожно удивился он.
Я сглотнул вязкую слюну, пытаясь смочить пересохшее горло, и кивнул:
— Когда у меня начало туманиться зрение, я обратился к окулисту. Он осмотрел мое глазное дно и обнаружил «застой диска зрительного нерва». Это признак опухоли мозга, не так ли?
— Ну… — протянул Залесский. — Это довольно общий признак, его абсолютно недостаточно для постановки диагноза…
— Бросьте, — я откинулся на подушку, желая, чтобы она была побольше и помягче. — Это обязательный признак. И окулист выписал мне направление в онкодиспансер. А я почитал кое-что и подтер им задницу. Потеря ориентации и времени, навязчивая идея, приглушенность и апатия во время приступа — общие психологические проявления. Фантомный запах и вкус — а я испытываю и то и другое, — запах джунглей, вкус их зелени, появляющиеся перед потерей сознания и мышечными судорогами, означают, что имеется опухоль в височной доле, а именно, в крючковатой извилине. Я смотрел, где это. Это на внутренней поверхности полушарий, да еще и снизу. Доступа туда нет, то есть опухоль неоперабельна. — Я замолчал, а потом зачем-то устало добавил: — Постоянные головные боли, головокружения, тошнота — общие симптомы… Эпилептические припадки — тоже.
Я замолчал окончательно. Теперь заговорил Залесский, и в голосе его мне послышались незнакомые жесткие нотки:
— Да, я вижу, вы проделали большую работу. Раз вы такой умный, скажите мне, пожалуйста, сделайте милость, каков характер опухоли? Злокачественная она или доброкачественная? Есть ли метастазы? Из какой ткани исходит: нейроэктодермальная она? Или это илия? Или оболочно-сосудистая? Системная? Смешанная? Врастающая в полость черепа? А может, опухоль в другом месте, а это ее метастазы? Одиночная пли множественная?! Ее глубина и размеры?! А может, это опухолеподобное образование?! — он уже почти орал. — Паразитарные конгломераты?! Инфекционные гранулемы?! — Он замолчал, а потом, успокоившись немножко, продолжал, глядя, как я недоуменно моргаю:
— Все вы великие врачи хреновы. Услышали где-то звон — и считаете себя светилами. И зачем это я шесть лет учился? Не знаю. Надо было взять журнал «Здоровье» да почитать, вот и все. — Он отвел взгляд и, успокоившись окончательно, закончил: — Мы можем проникнуть даже в подкорку кое-где. А что касается вашего случая, мы можем разрезать мозолистое тело, соединяющее-полушария и после операции аккуратненько спаять его лазером назад.
Я не знал, что сказать, мне было действительно стыдно. Наслушавшись моего молчания, Семен произнес:
— Рано или поздно все равно нужно будет показаться врачу, а в нашем случае лучше раньше, чем позже. — И подвел итог: — Значит, так! Я звоню вам завтра в девять, и мы едем к моему знакомому. Он хороший онколог. Консультация пройдет бесплатно. А сейчас езжайте домой, выспитесь. Уже полночь доходит.
И, не ожидая моих благодарностей и смущенных отнекиваний, он вышел из комнаты.
Еще чуть-чуть полежав, я почувствовал себя вполне способным на небольшую прогулку по коридорам административного корпуса к стоянке.
Мой стройный серебряный мобиль смирно ждал на моем квадранте. Правом на официальную высоту он не обладал, поэтому поездка длилась несколько дольше. Но, с другой стороны, у меня была возможность окончательно прийти в себя.
Семен был абсолютно прав, и, хотя надежды он в меня не вселил, я поеду с ним завтра. Но консультацию оплачу.
Даже если операция возможна и пройдет успешно, не стану ли я идиотом без памяти на всю оставшуюся жизнь? Я слышал, такое бывает.
Откинув дурные мысли, я расслабился.
Я жил на самом краю мегаполиса, где заселение не было еще очень плотным, и занимал квартиру, подобающую моему статусу в обществе: весь пятый этаж стройного пятиэтажного особняка. Кроме меня, в этом доме жили еще пять семей: две на первом этаже и по одной на каждом следующем. Разумеется, никто не знал, кто я есть, — во избежание дурной молвы и какого-нибудь мстителя-психопата. Я официально числился маклером «Стори Инк», крупной трансконтинентальной корпорации. Вопросов это не вызывало, но соседи все равно не считали меня приятным типом, видимо, ловили Мозговые Излучения Доктора Курта.
Самое интересное, что, как и в истории, рассказанной Киндой, никто не знал меня в лицо, но все знали мою фамилию. Лет тринадцать назад газетчики открыли за мной охоту. Раз восемь в разных изданиях появлялись кричащие заголовки: «Личность палача Гемпеля установлена!» и печатались фотографии. Однажды, раз на пятый, она была моей.
Улыбнувшись воспоминаниям, я посадил мобиль на стоянке подле дома. Две винтовые лестницы по торцам дома обвивали круглые лифтовые шахты. С одной стороны лифт не работал — мастера не торопились вызывать, потому что он толком никому нужен не был. Я поднялся на пятый этаж на работающем лифте и, выйдя из прозрачной кабинки, очень удивился, обнаружив молодого человека лет двадцати, топчущегося у моей двери. Когда он меня увидел, его губы изогнулись в нервной улыбке, а глаза забегали.
— Господин Гемпель? — осведомился он.
— Чем могу быть полезен? — слегка поклонился я, продолжая недоумевать.
— На самом деле, разговаривать будет удобней у вас в квартире, — взволнованным высоким голосом предложил он. И тут я заметил направленный на меня черный продолговатый… Растерянный и изумленный, я даже не сразу узнал пистолет.
А потом вдруг накатила апатия.
— Что ж, это должно было когда-то случиться, — произнес я и отпер дверь магнитным ключом. — Заходи.
Войдя первым, я протянул руку и отключил сигнализацию. Страха не было вообще. Спиной я ощущал, как он, озираясь по сторонам, входит следом.
— Пить будешь? — осведомился я, проходя в комнату.
— Нет, — презрительно отозвался он; я оглянулся и увидел, что молодой человек чуть ли не дрожит от еле сдерживаемого
возбуждения. Неудивительно, пока что все идет даже лучше, чем он ожидал.
— А у меня сегодня настроение напиться, — поделился я и открыл бар. — Как ты меня нашел?
— Очень просто, — весело ответил он. — Собрал газеты, в которых пытались набросать твою биографию. Троих отсеял сразу же — у них были семьи, а я считаю, что у такой мрази, как ты, не может быть семьи.
Я шутливо поклонился, но на душе Стало пакостно.
— Еще двое жили в квартирках поменьше, а я считал, что ты не согласишься жить в доме, не отвечающем твоему положению. Потом начал следить. Чуть больше недели назад, когда ты казнил Лапичева, я сидел у дома моего первого кандидата. Когда казнь началась, а он не выехал, я подъехал к твоему дому. Казнь кончилась, ты вернулся. Показательно, правда? Но я хотел быть уверен полностью. Я решил подождать следующей казни. Сегодня с утра сидел в машине и ждал. Когда ты не выехал, я решил, было, что ошибся, но по радио сообщили, что казнь откладывается, а к твоему дому прилетел мобиль прокуратуры. А вечером появился ты с каким-то толстяком и отбыл на неприметном дорогом мобиле, причем тоже на административной высоте. Вот и все. Ах да: по радио сообщили, что казнь состоялась. Ты, правда, заставил себя подождать.
Я закончил наливать бокал и, завинчивая пробку, пробормотал:
