Охранник добавил своему взгляду пристальности. Посетитель был в формате: модный костюм в сизый рубчик, распашная сорочка в светлых кляксах, галстук, будто вымоченный в яичных желтках. Плюс шляпа.
— Вход свободный, — сказал охранник, продолжая загораживать дверь своей крепкой фигурой.
Участковый намек понял: достал купюру, показал и ловко сунул в руку охранника. Крепкая фигура мягко отстранилась. Лошадников вошел. К нему тут же приблизился парень с бородкой, который, видимо, тут распоряжался:
— Впервые?
— Да.
— Румянец свой?
— Неужели краденый? — не понял лейтенант.
— Ты — вылитый конфитюрчик. У тебя, наверное, и фамилия сладкая?
— Да, Лошадников я, — не стерпел участковый.
Он понял, что кафе необычное. За барной стойкой распоряжался вальяжный негр. Бородатый спросил вполголоса:
— Думаешь, натуральный?
— А какой же?
— Петьку-официанта черной краской вымазали.
— Зачем же?
— За океаном почти все бармены негры. А натурального где взять?
Лошадников пытался уяснить оперативную обстановку. Бармен черен, но не афро-американец, а Петя-официант; светильники горят, но в зале полумрак; столики есть, но за ними почти никто не сидит; музыка слышна, но дохлая; бар работает, но пьяных не видно; пахнет духами, но с какой-то примесью конюшни… Гарцующей походкой наехал парень с лицом цвета оберточной бумаги. Спросил напористо:
— Киношкой интересуешься?
— Да, — согласился лейтенант, не понимая цели вопроса.
— Могу продать диск, голландский супер «Минет волчицы».
— Волков боюсь.
— Не прикалывайся. Могу свести с Дианой.
— Зачем?
— У нее два языка.
— Знает два иностранных языка?
— Не прикалывайся. Два языка в натуре.
— Так не бывает.
— Ей специально разрезали язык вдоль.
— Зачем?
— Для минета.
Бородатый распорядитель торгаша оттер, посоветовав участковому:
— Держись от него подальше.
— Почему?
— Он гермафродит.
Лейтенант начал догадываться, что это за местечко — порнокафе. Но для порнозаведения чего-то не хватало. Тут не было женщин. Правда, парочки бродили — ребята ходили обнявшись. В этот момент лейтенанта больно ущипнули за ягодицу. Он обернулся, изготовив правую руку для защитной оплеухи. Ущипнувший ласково шевелил накрашенными губами:
— Вденем по коктейлю?
— На службе не пью, — вырвалось у лейтенанта.
— На какой службе?
— На сексуальной, — уточнил Лошадников, окончательно поняв сущность этого кафе. Для гомосексуалистов. Неужели в городе столько гомиков? Их зовут сексуальным меньшинством… Какое там меньшинство? Накрашены, сидят обнявшись, в женской одежде, закатывают глаза, визжат… И дело не в законах и не в милиции — неужели им не противно? Нет, двое у стойки хлебают коктейли и целуются взасос.
Участковому захотелось уйти, но он здесь отработал лишь половину задания — выяснил оперативную ситуацию. Была и вторая половина: найти Генриха Коловратского. Его тут не видно.
На лейтенанта начали глазеть. Не накрашен, не обнимается, не пьет… Он подошел к бару и взял у псевдонегра бокал вермута со льдом. Выпить не успел. Бородатый распорядитель сообщил:
— С тобой хочет познакомиться Эммануэль.
Лошадников оглядел зальчик, но ни одной женщины не
увидел. Бородатый взял его за локоть и подвел к столику, стоявшему в самом мглистом углу кафе. Там сидел мужчина в компании бутылки коньяка и нарезанного лимона. Бородатый усадил лейтенанта рядом и ушел.
— Коньячку? — предложил мужчина.
— Спасибо, у меня вермут.
— Впервые у нас?
Лейтенант ответить не смог, потому что… Перед ним сидел Коловратский. Он, конечно он. Вычислению Генрих сразу не поддался из-за одежды: белые штаны, похожие на тугие кальсоны, румяные скулы, кружева на груди…
— Как твое имя? — спросил он.
— Витек, — назвал лейтенант.
— А я Эммануэль, но по жизни я — он.
— Кто… он? — ничего не понял Лошадников.
— Мужик я.
— А кто же Эммануэль?
— Тоже я, хотя мужик в натуре. Например, беременю.
— Ты беременный?
— Женщин беременю. Слово «беременю» в смысле глагола.
— В смысле… В каком смысле? — никак не доходило до участкового.
— Трахаю и делаю им младенцев. Давай выпьем.
Они выпили. Лейтенант слегка растерялся. Он был на задании, которое обязывало информацию использовать, но участковый привык дело иметь с информацией уголовной, либо административно- правовой. А как использовать в этой ситуации признание фигуранта, что он женщин беременит в качестве глагола?
— Витек, поговорим про духовное и прочее одеколонное.
— Ага, — согласился Лошадников, не поняв смысла предложения.
Коловратский полуобнял участкового. Разлаписто-тяжелая рука переползла с плеча на шею и поглаживала, словно что-то втирала.
— Витек, хочешь скрасить мое одиночество?
— В каком плане? — попробовал уточнить лейтенант.
— Витек, ты похож на бутон, который еще не распустился. А у меня есть уже набухший банан…
Рука Коловратского продолжала гладить шею. Но лейтенант перестал ее ощущать, потому что пальцы второй руки этого Генриха бегали внизу по коленям, словно что-то искали. Искали-таки — ширинку. И начал ее расстегивать с нервной торопливостью. Оперативная ситуация изменилась…
Лейтенант оставил бокал и, вогнав в кулак правой руки всю силу, двинул им в грудь Коловратского — в рюшечки. Убегая, сумел заметить под столом шесть ног — вернее, четыре ножки опрокинутого стула и две ноги в лакированных штиблетах — лежащего человека.
