Дмитрий поставил машину на ручной тормоз и направился к милиционеру. Заговорил с ним. Потом проследовал за гаишником в кирпичную будку.
Юрист посмотрел на лес справа, полянку слева, косогор впереди, невольно вспомнил, как называют гаишные контрольные пункты на Украине — «дойка», — и хихикнул.
Его, кемарящего, разбудил Дмитрий:
— Деньги есть? Надо штраф заплатить…
— За что?..
— Из-за твоих россказней руки стали трястись… А то на экспертизу повезут…
— Пить надо меньше, тогда и трястись не будут.
— Я тебя чего спрашиваю?
— Да у меня их в самый притык. Сам ведь знаешь, жена каждую копейку…
Умасливать гаишника пришлось новой шипастой запаской. Только после этого их отпустили.
Въехав на склон, увидели разбросанный по холмам древний городок со старыми приземистыми домиками и современными блочными постройками. При очередном подъеме в гору подъехали к бывшему барскому дому, где теперь размещалось представительство.
— Что это за толпа? — спросил юрист, удивившись множеству людей.
Машину спрятали во дворе напротив.
Тарас Леонтьевич протиснулся в толпу.
— Ты куда без очереди? — ухватил его парень в масляной фуфайке.
— Я, я…
— Не одному тебе доллары нужны!
Увидев подъезжающий белый «Мерседес» с Разворотовым за рулем, Тарас Леонтьевич спрятался за спины людей и потом осторожно-осторожно посеменил к ближайшему переговорному пункту.
После разговора с юристом у Манина повысилось содержание адреналина в крови: такого хамства от своего коллеги он не ожидал.
Выходит, он прокручивал огромные деньги, но доходы от шефа скрывал.
В тот же день в Усу прибыл Балянский. Две недели он по всем правилам оперативного мастерства и днем, и ночью, и в дождь, и в жару следил за Разворотовым.
На стол управляющего лег полный отчет о деятельности усинского директора. Там значились сведения о тратах филиальских денег на учебу сына, на коттедж, на «Мерседес»… Нащупал и тайную дорожку поставки долларов — через одну кавказскую республику. В прежние времена Разворотова с таким компроматом даже не стали бы судить, а подвели бы к стенке и хлопнули.
Манин собрался поменять директора представительства, но ощутил такое противодействие местной усинской власти, ставшей стеной на защиту своего земляка (Глафира тоже взяла его сторону), что оставалось только одно: представительство закрыть, а имущество вывезти и распродать. Решить этот насущный вопрос должен был совет Хопербанка, выездное заседание которого запланировали в Белодонске.
К приезду высоких банковских особ филиал кипел. Жора Жигов готовил культурную программу, выискивая в атласах и справочниках самые примечательные места. Глафира, закрывая нос платком, подгоняла красящих рамы и плинтуса маляров. Гера Зыканов рыскал по дорогим гостиницам и бронировал самые шикарные номера. Уборщицы по десятому разу протирали со шкафов и сейфов пыль. А Манин принимал доклады.
— С конезаводом договорился. Рысачки подобраны и только ждут своего часа, — рапортовал Жигов. — С епархией тоже все пучком. Батюшка адмиралтейской церкви будет ждать…
Наступил ответственный день. К брюху замершего авиалайнера устремились два вишневых микроавтобуса. Оттуда выскочили Манин с букетами и молодые банковские работницы в кокошниках.
Дверца самолета отхлопнулась: на порожки ступила Марианна Михайловна в платье с рисунком картин итальянских мастеров, за ней — президент Хопербанка Валериан Валерьевич в фиолетовом пиджаке. Следом кучерявые, лысые, плешивые члены банковского совета.
Манин взмахнул цветами, и девицы запели, крутя кистями:
— Белодонские девчата, белодонские края…
Оцепленный спереди и сзади гаишными машинами кортеж помчал в сторону видневшихся за сосновой бровкой городских кварталов.
На мраморном крыльце гостиницы, выставляя прическу-ракушечку напоказ, гостей встречала Глафира Львовна. Но, не вызвав ни у кого к себе интереса — только Марианна Михайловна спросила: «Как можно познакомиться с таким мастером?», — по одному провожала в люксовые номера. Краткий отдых перетек в завтрак в ресторане — официантки в белых передничках упреждали каждое желание гостей.
Экскурсия по городу началась с набережной, где батюшка в адмиралтейской церкви вознес хвалы Богу, помолился за успех предстоящего совещания и рассказал о царе-дыбаре, строгавшем здесь доски для кораблей. Проехали на авиационный завод, генеральный конструктор которого полез на высоченные стапеля и забегал по широченному крылу. На конезаводе молодые наездники помчались по кругу во всю прыть, а потом катали банкиров на колясках.
После храма, самолетов, рысачков члены совета пожаловали в филиал. Сотрудники филиала замерли, вросли в компьютеры, ощущая на себе взгляды проходивших мимо руководителей, которым стоит только пальцем пошевелить, и любой из них с треском вылетит с работы. Но настроение у членов совета было благодушное. Они поднялись на второй этаж и закрылись в кабинете Манина.
Глафира замерла в приемной, как часовой на часах, и, поправляя свою прическу, говорила:
— Ох, сейчас вот вызовут меня и спросят, какой у вас управляющий, а я ведь погрешить не смогу, скажу правду!
— Глафира Львовна! Да не берите вы все так близко к сердцу, — секретарша прикрывала платьем обнаженную коленку.
— Бесстыдница! Ты что про кофе забыла?
— Да Бог с вами…
Секретарша в обтягивающем тело платье подалась к урчащему кофейнику.
С наполненными чашечками направилась в кабинет.
Вот в коридор вывалили сановные фигуры. Полезли в карманы за сигаретами и зажигалками. Гуськом потянулись вниз к автобусам.
— Как цекашников принимаем, — вспомнила былое Глафира.
Манин пригласил президентскую чету посмотреть его будущее жилье.
Валериан Валерьевич обошел перетекающие, как залы, из одной в другую огромные комнаты и вышел на балкон. Смотрел с высоты птичьего полета на разметавший в разные стороны свои районы город и говорил:
— А у нас таких домов еще не строят…
— Построят! Я раздобуду проект! — воскликнул Манин.
— Валерушка, — супруга президента поправила на своей шее колье из бриллиантов, оправленных платиной, — ты что, не догадываешься, чего Боря хочет?
— Догадываюсь…
— Ну, тогда осчастливь! Тебе же это особого труда не составит.
— А что, думаешь, не осчастливлю? — Коркунов посмотрел на управляющего. — Борис Антоныч! Я принял решение: твой кредит банку погасить… Тебе эти апартаменты достанутся даром…
Манин ощутил такой прилив благодарности внутри, что поднялся на цыпочки и чмокнул в щеку президента.
А потом, извиняясь, минуту тряс щедрую руку и причитал:
— До смерти не забуду… До самой смерти…
Весь вечер в гостиничном ресторане надрывался оперный певец, ублажая приезжих, и лишь глубокой ночью компания банкиров растеклась по номерам. Только к полудню протерли глаза члены банковского совета.
