Бурышев не поверил, но в «Книжный дом» пошел… Бывают же порядочные люди… Деньги отдал… Вот что значит, с книжками дело имеет…
На столе в техническом отделе колонии забелели системный блок, монитор и принтер. Теперь меня вместо инструментального цеха можно было увидеть за компьютером. Я обучал наших дебилов — сотрудников колонии — работе на этой умной машине… Но, скажу, обучал так, чтобы ни один из них не смог набрать на мониторе ни одного слова, не то что выполнить какую более сложную операцию.
Ко мне бежали из бухгалтерии напечатать платежку, со спецотдела — информацию в управление, из медицинской части — запрос на шприцы. Обращались и с просьбами набрать курсовую, красочно вывести письмо любовнице… А когда подключили к Интернету, опера и начальники отрядов замучили: как ненормальные лезли в порнографический сайт.
Но моей основной работой был поиск заказчиков на прицепы «Бобер», чем я для видимости занимался. Рисовал разнеможные прицепы. Печатал несусветные описания. И слал в разные концы земного шара. Но что бы я ни предпринимал, «Бобры» — ни заваленные бобровыми шапками, ни с обнаженными хохлушками — спросом не пользовались… Даже Сенегал остался равнодушен, чему был очень удивлен подполковник Казаков… Разве что один сутенер заинтересовался многоместным прицепом: ему хотелось сэкономить на доставке своих невольниц к клиентам.
Если бы я жил только интересами колонии, я бы перестал уважать себя. Я во все концы слал предложения и по лизингу… Конечно, не для зоны… Какой им лизинг, если у них рубля не выклянчишь… Думал, чем черт не шутит, может, лизинг кого-то привлечет… Ведь какое заманчивое слово ли-зи-н-г… Сколько таится в нем… И тогда…
И я не виноват, что однажды ко мне на сайт прислали сообщение из города-героя Волгограда.
Лет пять назад у нас в Воронеже проходила ярмарка. Я всегда посещал подобные мероприятия. Именно на них подыскивал клиентов. Проходя по выставочному залу, я обратил внимание на расставленные вдоль стены новехонькие трактора с лакированными кабинками. Их рекламировал пухленький молодой человек в синей футболке. Мы разговорились с ним. Он привез трактора волгоградского завода. Материал был интересный, и я сделал вид, что заинтересовался им. На следующий день волгоградец посетил офис моей фирмы «СНГ-Лизинг». Кстати, мой офис выполнял важнейшую роль. Он был своеобразной визитной карточкой. Не в пример обшарпанным зоновским каморкам, там стояли столы из дуба, компьютеры, кресла…
Мы с Рыбаковым — так звали гостя — обсудили условия сотрудничества. Я прощупал, насколько крупные денежные мешки стоят за ним. Но, поняв, что мешками там не пахнет, переключился на лизинг.
Сущность лизинговых предложений заключалась в том, чтобы волгоградский завод выявил крестьян, у которых не хватало средств на покупку тракторов за полную стоимость. Тогда моя фирма «СНГ-Лизинг» выкупала бы технику у волгоградского завода и отдавала бы в пользование крестьянам. Крестьяне, в свою очередь, должны были произвести мне предоплату, а за остальное рассчитаться потом. Для меня главное было под любым предлогом выколотить деньги.
У Рыбакова загорелись глаза, кода я показал ему прайс-листы зарубежных банков:
— Они меня финансируют…
Тогда ничего не выгорело. То ли у Рыбакова полномочий не оказалось на заключение контракта, то ли не нашлось крестьян, которые могли бы уплатить первоначальный взнос, то ли процентные ставки оказались высокими…
В общем, попили кофейку и на этом расстались.
И вот Рыбаков объявился… Его сообщение раскрылось на экране монитора.
Я вскочил, захлопал в ладоши. Благо в это время в кабинете никого не было. Приставленный за мной следить капитан Воробьев умотал к своей пышногрудой контролерше.
Я срочно вызвал к себе Бурышева.
После того как я помог сыну Полигрова скачать рефераты, секретарше — напечатать служебные письма, Бурышев ко мне ходил свободно.
Ему даже выписали постоянный пропуск.
Тогда подполковник Казаков питал надежды, что я вот-вот выйду на нужных людей и колония раскрутится. Прицепы разлетятся не только по стране, но и по загранке. Казакова уже не интересовала Африка, он ставил на Южную Америку.
— Вот, — переводил я ему написанный на чешском текст. — Мексиканцы отвечают: заинтересовались вашим предложением… Согласуем в Мехико в головном офисе…
— Давай, давай, — шлепала меня по плечу огромная рука Дирека, которая при случае могла меня и прибить.
Когда на пороге технического отдела появился Бурышев, я плотно закрыл за ним дверь.
— Валерий! — строго заговорил я. — На меня вышел один человек… Он будет с тобой связываться… При общении с ним ты должен тютелька в тютельку выполнять каждое мое поручение. И не задавать мне лишних вопросов. Тогда мы заживем, и ты бросишь торговать компакт-дисками… Понял?
Бурышев кивнул.
Он всегда безропотно выполнял все мои задания, и я молил Всевышнего, чтобы эта его черта не изменилась.
Как следовало из сообщения, Рыбаков уже вырос из простого клерка до начальника отдела сбыта. Такую возможность я упустить не мог. Я послал Рыбакову полное похвал сообщение, в котором высоко оценил его деловые качества, сообщил, что «СНГ-Лизинг» нарастила прежние мощности и теперь готова к сотрудничеству не на бумаге, а на деле. О том, где я нахожусь, конечно же, упоминать не стал.
Получив мой ответ, Рыбаков сразу побежал к заводскому начальству. Обрисовал мою фирму «СНГ- Лизинг» как крупнейшую компанию, много лет работающую на рынке лизинга. И получил добро: наращивать контакты со мной и попытаться реализовать трактора, заполнившие все заводские задворки.
С тракторами, как и с прицепами, дела шли худо.
Чтобы максимально обезопасить себя, я перевел контакты с Рыбаковым на Бурьпиева.
Перед Бурышевым была поставлена задача: максимально раскрутить Рыбакова и через него волгоградских крестьян… Чтобы сделка пошла…
Я по Интернету, Бурышев по факсу методично бомбили Рыбакова: «найдены ли крестьяне, которым нужны трактора?», «обратите внимание на самые удаленные районы».
Когда пришел ответ «найдены», стали спрашивать «смогут ли заплатить за трактора?»
Кое-какие заминки возникли с обсуждением вопроса о размере первоначального взноса.
Мы предлагали, чтобы авансовый платеж крестьян составлял 30 процентов от стоимости тракторов, а на остальную сумму была установлена рассрочка сроком на два года.
Это не прошло.
Мы снизили планку: авансовый платеж 25 процентов…
Сговорились на 15 процентах.
Конечно, это не ахти какой высокий результат, но и на безрыбье рак рыба.
Помнится, появился мрачный Бурышев:
— Семен Борисович! Они согласны только на 15 процентов!
— Черт с ними!
В душе у меня ликовало. Но я виду не подал. Мне во что бы то ни стало нужны были деньги. Я уже все уши прожужжал администрации, добиваясь, чтобы меня отпустили в отпуск.
— У меня договоренность встретиться в Москве с торговым представителем Уругвая! — тыкал Казакову в мелко написанный по-английски текст, хотя, если бы его сумели перевести, я бы сразу оказался в штрафном изоляторе.
Я знал, что за примерное поведение можно было уйти в отпуск, и предпринимал к этому все возможные усилия. Если на кого-то я мог повлиять, апеллируя к интересам колонии, то подступиться к другим я мог только известным любому россиянину способом.
Дела с тракторами текли своим чередом.
