Лобов глядел и глядел на текст, все еще не веря своим глазам. Но потом сконцентрировался, вытащил из кармана свою флешку и скопировал содержимое. А флешку Купцова, как полагается, упаковал в пластиковый пакетик и положил в свой кейс.
В прихожей к нему вышла хозяйка:
— Уже все?
— Да, благодарю вас. — Лобов еще раз извинился и у самой двери спросил: — А когда похороны?
— Послезавтра, — ответила Веснянская. — С утра отпевание в церкви, потом на кладбище.
— Ольга Леонтьевна, простите, чуть не забыл. А в каких вы отношениях с вашим соседом Ильичевым?
— Да ни в каких, — пожала она плечами, полупрезрительно скривив губы. — Это человек не нашего круга. Он не художник, если вы понимаете… Кстати, позвольте вам подарить последний роман Валериана — «Смерть знает все», — она протянула ему новехонькую книгу. — Подписать, к сожалению, не могу. Не имею права.
Лобов взял книгу осторожно и трепетно, словно боялся дохнуть на последний шедевр Купцова.
— Я очень вам признателен, Ольга Леонтьевна, — расчувствовался он и положил подарок в кейс.
Выйдя на улицу, он быстро направился к ближайшей станции метро. Зазвонил мобильный телефон. Лобов завернул за киоск печатной продукции, подальше от шума и нажал соединение:
— Да, слушаю, Егор.
— Сева, ты оказался прав, — сказал Бушмин. — Я для тебя столько нарыл сегодня!
— Спасибо, Егор! Встретиться сможем?
— Если в течение часа будешь у меня — полчаса для тебя найду.
— Если будешь! — воскликнул Лобов. — Непременно буду! Уже лечу!
…Домой он вернулся, как и обещал Ирине, не поздно — в начале десятого. Он весь так и светился. Жена знала — сейчас лучше ни о чем его не спрашивать. Она накормила его, они поговорили о своем, Лобов принял душ и обнял жену:
— Извини, родная, у меня «момент». Завтра-послезавтра многое объяснится…
— Вижу, — кивнула жена и поцеловала его: — Отдыхай.
Утром Лобов позвонил Сырцову и попросил достать билет на вечернего «Макбета». Сырцов удивился:
— Свободное время, что ли, выпало? Завидую! А я вот тут над делом Купцова сижу, бумажки из одной папки в другую перекладываю. Когда будут аргументы? — рявкнул он в трубку.
— Завтра, Вадик, завтра будут мои аргументы, — успокоил следователя Лобов. — А сегодня, кровь из носу, мне надо быть на спектакле!
— Ты ведь видел этот спектакль. Да еще с такой примой, как Веснянская. Зачем тебе смотреть не лучшую игру ее дублерши? — настаивал Сырцов.
— Вадик, — как можно медленнее и четче выговорил Лобов, — сегодняшнюю леди Макбет будет играть Веснянская!
— Ты в своем уме?! — чуть не взорвался следователь. — У нее завтра похороны. Сегодня ей тело привезут!..
— Если хочешь — достань два билета, себе тоже. Убедишься сам, что я прав. Она будет играть!
— Бред какой-то… — промычал Сырцов. — Но ведь наверняка аншлаг…
— Вадик! — укоризненно простонал Лобов. — С твоими-то связями! Умоляю — всеми правдами и неправдами достань!
— Ладно, — вздохнул следователь. — Постараюсь. Жди.
…Вечером Лобов сидел в третьем ряду партера и, внутренне напрягшись, ждал начала спектакля. Но даже когда на сцену вышли три ведьмы, он знал, что ждать придется еще долго: леди Макбет появляется только в пятом явлении… Все первые сцены он сидел как на иголках, подгоняя такое медленное время…
И вот ее выход. Лобов закрыл глаза от напряжения и усталости и немного расслабился. Он был уверен, что узнает ее даже по голосу.
Читая письмо, вошла леди Макбет. Лобов слушал по-прежнему с закрытыми глазами. Каким же вдохновенным, каким пронзительным был этот голос! Живым Вот она прочитала письмо и буквально взорвалась в негодовании. В свои слова она вложила весь клокочущий, раздирающий ее гнев:
И ты колеблешься не потому,
Что ты противник зла, а потому, что Боишься сделать зло своей рукой.
Спеши домой! Я неотступно в уши Начну тебе о мужестве трубить И языком разрушу все преграды Между тобой и золотым венцом,
Который на тебя возложен свыше…
Невероятно! Потрясающе! Лобов открыл глаза и только тут по-настоящему понял, как она прекрасна на сцене. Будто и не было в помине двух предыдущих безумных дней. Она была здесь не Веснянской — она была леди Макбет!
И при словах: «Ну кто бы подумал, что в старике столько крови!» и особенно «Эта маленькая ручка все еще пахнет кровью. Всем благовониям Аравии не отбить этого запаха. О-о-о!» — Лобов почувствовал, что зрителей снова, как и на премьере, сковало ужасом и весь зал оцепенел. Это жуткое «О-о-о!» еще долго звенело в его голове. А тогда, сразу после спектакля, он решил, что на похороны не пойдет…
Через два дня после похорон Сырцов и Лобов опять стояли на площадке у лифта и звонили в квартиру Купцова. О встрече условились заранее, и Веснянская открыла дверь практически сразу.
— Входите, — пригласила она. — Я так вам признательна за охрану похорон, — обратилась она к следователю.
— Ну что вы, пустяки, — поскромничал Сырцов, хотя Лобов знал, что следователь действительно похлопотал о выделении взвода омоновцев для спокойного проведения церемонии. Желающих попасть на похороны любимого писателя было много, и омоновцам пришлось немало попотеть, чтобы живым ограждением сдерживать чрезмерный пыл поклонников.
— Я прошу прощения, но в комнаты не приглашаю, — извинилась актриса. — Знаете, в его кабинет
