козы?
Утром Жаров честно позвонил Пилипенко, собираясь ехать с ним в Гурзуф, но следователь перебил его:
— У меня снова труп. На сей раз в лесу, над Никитой. Похоже на самоубийство, но это еще надо доказать.
Жаров вздрогнул: ведь он сам вчера предположил, что объект, исчезающий в лабиринте, может почему-то появиться в лесу, и наоборот…
— В общем, есть к тебе важная просьба. Съезди в Гурзуф сам и найди этот чертов шарик.
На сей раз Жаров решил поехать на своих колесах. Со вчерашнего дня его невзрачный «Пежо» еще гуще засыпало ливанской хвоей. Обмахивая ее щеткой с брезентовой крыши машины, Жаров поднял голову, присмотрелся к толстой горизонтальной ветке, которая, словно темная туча, испускала этот сухой дождь. Нет, и эта ветка была слишком высоко, так же как и та, над лабиринтом…
Машина завелась исправно, несмотря на долгий простой. Жаров вообще не любил рулить, это было связано с катастрофой, в которой он чуть не погиб несколько лет назад. На крутых крымских трассах ездить небезопасно. В основном, Жаров использовал машину раз в неделю, когда развозил тираж своей газеты по точкам.
До Гурзуфа он докатил без приключений. Спустившись в поселок, Жаров припарковался у танцплощадки, поверх недавних следов какой-то тяжелой машины. Несколько секунд он разглядывал эти следы: что-то показалось ему в них не вполне обычным…
Время было раннее, лабиринт еще не работал. Разобранную вчера стену. Пятаков уже починил, но касса была закрыта наглухо, роллета опущена, и Пятакова нигде не было видно.
Жаров обошел нелепую коробку лабиринта, остановился у ствола ливанского кедра. Именно за этой стеной он подобрал шарик и выбросил его, скорее всего, в данном направлении.
Жаров приступил к поискам, изучая каждый квадратный дециметр земли. Для ориентира он клал на землю пачку сигарет и, осмотрев участок вокруг нее, передвигал пачку вдоль воображаемого перпендикуляра, восстановленного от юго-западной стены лабиринта.
Шарик нашелся довольно быстро, он отлетел метров на восемь по второй Пьяной аллее. Жаров снял с пачки своего «Парламента» целлофановый мешочек и сломанной веточкой загнал шарик внутрь. Трогать его руками ему больше не хотелось. Чтобы, не дай бог, еще и не раздавить по пути шарик, он высыпал сигареты в карман и устроил свою находку внутри пачки.
Пилипенко, конечно, любил всякие розыгрыши и мистификации, иной раз, с весьма издевательским подтекстом, но вряд ли он мог зайти в своем увеселении столь далеко, чтобы просто так послать своего друга в Гурзуф за куском дерьма.
Жаров честно доставил находку в Управление. Пилипенко сидел в своем кресле и разговаривал с экспертом Мининым, который только что вернулся из судебного морга. Лейтенант Клюев сидел на столе, болтая ногой. Увидев Жарова, следователь многозначительно посмотрел на него, и журналист столь же многозначительно кивнул, будто бы речь шла не о козьем шарике, а о чем-то несравненно более важном.
— По многим признакам, — говорил Минин, — этого человека сначала задушили, а уж потом подвесили на дерево. В общем, такая неуклюжая, детская попытка имитации самоубийства.
Краем глаза Жаров заметил на столе фотографии. Человек, висящий на развилке кривой крымской сосны, выглядел так, что второй раз смотреть на него не хотелось. Фото из морга было более мягким: очевидно, лицо привели в порядок для опознания.
Минин продолжал:
— В кармане убитого обнаружены банковская карта, расческа и еще несколько мелких вещиц. На карте значительная сумма. По ней и установили имя. Некто Федорчук Стефан Романович, киевлянин.
— Клюев, иди-ка сразу проверь, — распорядился Пилипенко. — По Киеву и по Ялте, конечно. Не засветился ли этот Федорчук в какой-нибудь нашей гостинице. Начни с самых дорогих.
Лейтенант вышел. Пилипенко некоторое время посидел молча, сцепив пальцы в замок, затем повернулся к Жарову:
— Где козий шарик?
Жаров извлек из кармана пачку сигарет. Пилипенко вытащил шарик из целлофана, рассмотрел его, приподняв очки, колупнул ногтем. Положил обратно в пачку, спрятал пачку в карман и прихлопнул карман ладонью.
— А где резина? — вдруг спросил он Минина. — Покажи его прессе, вдруг ей какая идея придет.
Леня молча нагнулся, на мгновение исчезнув под столом, и тут же вытащил и водрузил на стол предмет непонятного назначения.
— Это нашли неподалеку от повешенного, — пояснил он Жарову. — Есть основания полагать, что сей предмет привез с собой убийца и за ненадобностью выбросил. Только вот неясно, какая была в нем надобность…
Это был фрагмент старой автомобильной покрышки, сантиметров тридцать в длину, вырезанный острым ножом и наполовину подрезанный снизу, там, где покрышка соприкасалась с ободом колеса. Сверху на нем был зачем-то проделан поперечный желоб.
— Такое ощущение, — прокомментировал Леня Минин, — что покрышку где-то специально закрепили, а затем обработали цепной пилой так, что получилась эта канавка.
Жаров внимательно осмотрел приспособление и не обнаружил в себе ровно никаких мыслей на его счет. Он вообще считал себя профаном в технике и представить себе не мог, для чего должно служить такое приспособление.
— Леня, а ты уверен, что оно имеет отношение к трупу? — только испросил он.
— На девяносто девять процентов. Место в лесу глухое, высота метров двести над трассой. Туда можно добраться по грунтовой дороге. А вчера утром шел дождь. Если бы этот предмет оказался там раньше, то почву под ним бы размыло. Но он просто лежал на земле — значит, попал туда примерно в те же часы, что и труп.
Пилипенко, который не слушал разговор, думая о чем-то своем, вдруг встрепенулся, схватил покрышку и поднес близко к глазам.
— Так, — сказал он. — Чувствую, нас ожидает любопытный следственный эксперимент.
— Что за мысль, поделись, — попросил Минин.
— После. Возможно, никакого эксперимента и не понадобится.
Тут вошел Клюев, отрапортовал:
— По Киеву информация готовится, а вот по Ялте кое-что есть. Позавчера Федорчук Стефан Романович остановился в гостинице «Ореанда».
— Что ж, — сказал Пилипенко, вставая. — Парень не из бедных. Едем сейчас туда.
Они вошли в гостиницу. Жаров невольно содрогнулся под взором злобной мраморной кариатиды, нависшей над парадным входом. Вот таких женщин, мускулистых и грудастых, он не любил и даже немного боялся.
Водя в холл, друзья, не сговариваясь, двинулись к самой красивой девушке из трех, сидевших за стойкой администрации. За годы бурной юности они выяснили, что у них обоих на удивление похожие вкусы…
Вопрос решился за несколько минут, но сразу поставил новые проблемы. В гостинице действительно остановился некто Федорчук, киевлянин. Молодая девушка-администратор, которую звали Дарьей, со страхом в глазах рассмотрела фотографию из морга и вернула ее в руки следователю с твердым ответом:
— Нет, это не он.
Пилипенко попросил ее описать внешность Федорчука, но девушка не могла сказать ничего определенного.
— Мужчина вполне обыкновенный. Коротко стриженный… Нет, ничего такого не запомнила.
— Покажите нам его номер, — сказал Пилипенко.
— Апартаменты, — с достоинством поправила Дарья. — Но не знаю, имею ли я право…
— А вы позовите старшего администратора, — предложил Пилипенко.
