не едет?
Тем временем Артур метался по кабинету как зверь в клетке. Что делать? Сказать или не сказать Элис? Думай, Артур, думай!
Он вспомнил, как в детстве сестра тосковала по матери, а повзрослев, не единожды пыталась разыскать ее, пока отец не сказал, что та умерла. Да скажи он ей сейчас, что Энн Стоун их мать, она тут же бросится в объятия этой ведьмы! Нет, это немыслимо! И он не позволит ни одной из них диктовать ему, как жить.
Артур выскочил из кабинета и, чуть не сбив с ног Элис, бросился к вешалке.
— Куда это ты собрался на ночь глядя?
— Погулять! — рявкнул он, натягивая пальто. — Подышу свежим воздухом.
— Вот и молодец! — улыбнулась сестра. — Заодно остынешь.
— Оставь меня в покое! — огрызнулся Артур. — И будь любезна, не лезь ко мне со своими идиотскими советами! Хотя бы в Рождество. — И он выскочил из дома, громыхнув дверью.
— Что это с папой? — удивилась Мэри. — И где же тогда Шон?
— А в чем дело? — не поняла Элис.
— Дотти сказала, что Шон был у отца в кабинете. Как она выразилась, получал выволочку… — Мэри обернулась на распахнутую дверь кабинета, а потом на входную дверь. — Если он был в кабинете, то где же он сейчас?
Обняв ее за плечи, Элис предположила:
— Может, поднялся к себе? Или вышел погулять. Боюсь, на этот раз Шон попал под горячую руку и ему изрядно досталось! Не удивлюсь, если завтра он не спустится к завтраку. Давай пойдем на кухню и ублажим Дотти! Зря, что ли, она старалась?
Энн Стоун сидела в кресле-качалке и размышляла.
Ты правильно поступила! Ведь ты приехала сюда, чтобы быть рядом со своими детьми. Элис, родная душа, всегда была рядом! А Артур… Артур слабовольный и ослеплен страстью к жене. Нет, это ж надо додуматься! Привез в дом уличного воришку, испортил его до мозга костей… Да если и дальше так пойдет, этот наглец вытянет из него все, что сможет, даже то, что по праву принадлежит Мэри.
Она улыбнулась.
Что за прелесть эта девочка! Ее нельзя не любить! И я не позволю ее обобрать! Никому! Даже собственному сыну.
Измученная переживаниями и бессонной ночью, Энн прикрыла глаза. Кресло поскрипывало, в камине уютно потрескивали дрова, тепло расслабляло, и вскоре она задремала.
Энн не слышала, как незваный гость вошел в дом и подкрался к ней. Каминные щипцы ударили ее по виску, и она, обмякнув, повалилась на бок.
Поиски драгоценностей заняли всего несколько минут, и гость выскользнул из дома, оставив дверь открытой и впустив в дом ночную стужу.
— Вставайте, сэр! — Дотти изо всех сил стучала кулаком в дверь спальни хозяина. — Пришли из полиции! Говорят, очень срочно.
— Какого черта ты ломишься ко мне в такую рань?! — Артур уснул лишь под утро и сонно тер глаза. — Убирайся к черту!
— Хозяин, говорю вам, это срочно! С полицией шутки плохи.
— С полицией? — Артур окончательно проснулся, встал и открыл дверь. — И что им от меня нужно?
— А мне почем знать? Мое дело маленькое! Велели позвать хозяина, вот я и зову.
— Скажи, что я сейчас спущусь, — буркнул Артур. — Только оденусь.
Элис и Мэри уже проснулись и вскоре тоже спустились вниз. У двери гостиной стояли два констебля, а напротив Артура сидел худой лысый мужчина в темно-сером костюме. Когда вошли Элис с Мэри, лысый встал и поздоровался.
— Извините, что поднял вас всех с постели в столь ранний час. — Он обернулся к Элис: — Если не ошибаюсь, мисс Браун?
— Да, а это моя племянница, Мэри.
— Очень приятно. Инспектор Джоунс, а это мои коллеги. — Он обернулся к полицейским. — Подождите меня в холле.
Взглянув на Мэри, Артур жестом велел ей выйти, буркнув:
— Думаю, тебе здесь делать нечего.
Мэри вышла и закрыла дверь, но, услышав обрывок фразы, словно приросла к полу.
— Мисс Браун, если не ошибаюсь, миссис Стоун дружила с вами и вашей племянницей? — спросил инспектор. — В таком случае, боюсь, у меня для вас плохие новости. — Он выдержал паузу. — Сегодня утром Том Ричардсон привез ей дрова и обнаружил, что дверь открыта, а хозяйка в кресле-качалке… — последовала еще одна пауза, — мертва. Точнее, убита.
Убита?! У Мэри потемнело в глазах. Нет, этого не может быть! Кому она могла помешать?
6
На похоронах Энн Стоун было всего несколько человек. Два торговца, много лет снабжавшие ее продуктами, Том и Джон Ричардсоны, Элис и Мэри. Артур также присутствовал на церемонии. Только один раз он взглянул на покойницу. Для него она так и осталась арендатором.
Мэри рыдала навзрыд. Джону очень хотелось ее утешить. Но он так и не отважился подойти к ней, лишь покосился исподлобья, и Мэри приняла его взгляд еще за один знак того, что он порвал с ней отношения. Элис тоже заметила его взгляд и, потянув Мэри за рукав, отвела ее к машине, где их ждал Артур.
— Слава Богу, наконец-то все кончилось! — пробурчал тот, когда они сели в машину. — Из-за этих похорон я потерял столько времени!.. А ведь мне теперь надо искать нового арендатора.
После полудня Артур отправился в коттедж и осмотрел все комнаты. В гостиной он обнаружил две старинные фарфоровые статуэтки (за них на аукционе дадут приличную сумму!), несколько картин сомнительной ценности, а в спальне — пару старых, но изящных венских стульев.
При более тщательных поисках Артур заметил в секретере потайной ящичек. Там была шкатулка со связкой писем и бисерный ридикюль. Он раскрыл сумочку. Сначала он подумал, что она пуста, но, пошарив в ней рукой, извлек платиновый медальон искусной работы с сапфирами и бриллиантами (он зацепился замочком за ветхую нитяную подкладку).
Точно такой же работы, что и наше фамильное колье! — подумал Артур. Ну конечно! Это гарнитур. И она взяла медальон с собой на память, когда нас бросила.
Вот еще одно доказательство тому, что Энн Стоун его мать. Артур покрутил медальон в руках. Что же с ним делать? Хранить дома опасно…
Вдруг Линда увидит и обвинит меня, что я прятал от нее медальон все эти годы? И продать его нельзя… Все-таки фамильная вещь.
Он сел в кресло, где нашли Энн.
Какая прелестная вещица! Только куда же ее девать? Не выбрасывать же на самом деле… Ведь это целое состояние!
Он вскочил и принялся расхаживать по комнате.
Что делать? Думай, Артур, думай! Его глаза остановились на кресле, где была убита Энн Стоун, и внезапно его охватила нервная дрожь. А ведь она все еще здесь… Следит за мной! Мать… моя мать! У него на глаза набежали слезы.
— Мама! — воскликнул он и представил себя брошенным ребенком, который плакал от тоски так же, как сейчас рыдает от позднего раскаяния. Теперь он уже никогда не произнесет этого слова.
