Чиндамани. Каждый понесет по лампе, и если у кого-то лампа потухнет, он должен немедленно об этом сказать, и мы снова зажжем ее. Старайтесь не шуметь. И захлопните за нами люк.
Опустив в дыру лампу — большую лампу, которую Чиндамани нашла сбоку от алтаря — Кристофер различил первые ступени деревянной лестницы.
Они медленно начали спускаться. Спустившись, они оказались на три метра под полом гон-канга. Когда Кристофер, Уильям и Самдап оказались внизу, Чиндамани сбросила им свою поклажу и опустила люк.
Царила полная темнота, превратившаяся в нечто материальное, нечто большее, чем отсутствие света. Казалось, тьма живет, дышит и с каждой минутой становится все сильнее. Тьма поглощала свет ламп, делая его слабым и несущественным. Свет окружал их тусклым ореолом, изрезанным и разрушенным тьмой. Они оказались в маленькой душной комнатке — примерно пять метров на три метра. Кристофер различил силуэты лакированных сундуков и коробок. Рядом с ними стоял огромный, инкрустированный драгоценными камнями трон. Он шагнул к большому ящику, украшенному орнаментом с изображением ярко-красных пионов, и поднял крышку. На мгновение ему показалось, что отбрасываемый лампой свет разлетелся на тысячу осколков. В сундуке лежали рубины, изумруды, бриллианты и аметисты — с такой обыденностью, словно это была галька с пляжа Брайтона.
Кристофер зачерпнул пригоршню камней и растопырил пальцы, чтоб они просочились обратно. Они были холодными на ощупь и странно легкими, словно вся их материальность заключалась в цвете и яркости. Цвета менялись и разлетались в разные стороны, как колибри на лесной поляне, внезапно оказывающиеся на пути солнечного луча.
Он взял еще пригоршню. Для путешествия им понадобятся деньги. А после окончания путешествия деньги понадобятся для того, чтобы обеспечить Чиндамани и мальчика. Снаружи, в том мире, который Кристофер считал реальным, быть представительницей богини или воплощением Майдари Будды не значило абсолютно ничего.
— Ты голоден? — Это был голос стоявшего рядом Самдапа.
Кристофер покачал головой.
— Нет, мой повелитель, — ответил он.
— Ты испытываешь жажду?
— Нет.
— Тогда они тебе не нужны. В наших сумках есть еда: мы не умрем с голоду. Снаружи есть снег: мы не умрем от жажды. Если ты возьмешь их, они станут тяжелой ношей, более тяжелой, чем весь монастырь Дорже-Ла.
Кристофер снова растопырил пальцы, и камни один за другим попадали обратно в ящик. Теперь, по какай-то непонятной для него причине, они стали казаться ему тривиальными, словно это были разноцветные кусочки теста или красные и зеленые леденцы, которые он увидел глазами голодного ребенка. Он захлопнул крышку и снова поднял лампу.
На стенах словно ожили покрывшие их рисунки: среди привычных богов и демонов были ярко раскрашенные мандалы и амулеты в форме цветков лотоса, покрытые изящными буквами. Через определенные интервалы висели маленькие квадратные флажки с изображением крылатого коня, несущего на спине загадочный драгоценный камень; флажки выцвели, обтрепались, покрылись пылью. Повсюду висели толстые паутины, некоторые из них были древними и обтрепанными, как молитвенные флажки, некоторые были свежими.
Они напрягли слух, стараясь разобрать, нет ли здесь кого-нибудь или чего-нибудь живого, но ничего не услышали. Кристофер начал думать, что все разговоры о страже вряд ли были чем-то большим, чем попыткой отпугнуть потенциальных воров. Но если это так, почему история держалась в таком секрете?
Напротив двери, через которую они вошли в комнату, был вход в широкий туннель. Очевидно, им давно не пользовались: он был почти полностью затянут толстой и пыльной паутиной.
— По крайней мере, — прошептал Кристофер, — нам не надо ломать голову над тем, куда идти.
Взяв в руки короткий меч, он смахнул паутину: она провисла, открывая им проход.
Кристофер вошел первым, держа в левой руке лампу, которую он вытягивал перед собой, а в правой руке зажал меч, готовясь нанести удар, как только заметит любые признаки жизни. В груди гулко стучало сердце: ему казалось, что стук подхватывает эхо, отлетая рикошетом от стен туннеля. Неприятный запах все время усиливался.
Проход был недостаточно высоким, и Кристоферу пришлось пригнуться, но он не был и достаточно широк, чтобы спокойно пройти сквозь него. Он был уверен, что они уже выходят за пределы монастыря. Здесь было холоднее, чем в других ходах, которые они использовали после того, как покинули комнату Чиндамани. Холод был ледяным, хотя казалось, что сквозь стены просачивается немного остаточного тепла. Это был какой-то зловонный, неприятный холод, сырой и резкий, и возникало ощущение, словно вот уже много веков ничто живое не дышало этим воздухом.
Нога Кристофера коснулась чего-то твердого и вместе с тем хрупкого. Он медленно опустил лампу, стараясь повернуть ее так, чтобы она осветила землю перед ним.
Сначала он не мог понять, что это. Это походило на узел тряпья — он был примерно полтора метра длиной, местами угловатый, пыльный и серый. Затем он поднес лампу ближе и сразу осознал, что
Маленькое тело невообразимо усохло, словно что-то в течение долгого времени высасывало из него всю кровь, пока не высосало полностью. От тела осталась только туго натянутая на кости сухая кожа. Тонкие пальцы, походившие на когти, вцепились в горло. Голова была запрокинута назад, словно смерть была мучительной. Труп был с головы до ног покрыт пыльными полосками какой-то гниющей ткани, напоминающей уже виденную Кристофером паутину. Труп напоминал кокон, аккуратно упакованный и оставленный здесь, в туннеле, для обезвоживания. Тело пролежало здесь долгое время. Возможно, целых пять веков. Кристофер содрогнулся и поднял лампу.
— Что там, Ка-рис То-фе? — прошептала Чиндамани. — Почему ты остановился?
— Ничего. Просто... какой-то завал в туннеле. Примите вправо, и вы его обойдете.
Он пошел дальше, уже не так решительно, готовясь к тому, что может наткнуться еще на что- нибудь. Страж, о котором говорила Сонам, выскользнул из туманной легенды и начал материализовываться. Он услышал позади испуганные вскрикивания — теперь завал как следует разглядели и остальные.
Следующее тело лежало в нескольких метрах от первого. Этот человек встретил смерть сидя, прислонившись к стене. Руки были вытянуты вперед, словно он защищался от чего-то, выходящего из тьмы. Как и первый труп, этот был сморщенным и усохшим. Сквозь покрывавшие тело слои пыльной ткани видна была темно-коричневая кожа. Кристоферу показалось, словно кто-то сначала связал еще живого человека обрывками ткани, а потом высосал его досуха.
— Кто они, Кристофер? — раздался прямо позади него голос Чиндамани.
Она стояла, обняв одной рукой Самдапа и глядя на маленький труп. Самдап выглядел взволнованным, но не испуганным. Кристофер вспомнил, что их культура безбоязненно относится к смерти и всем ее атрибутам. Стены комнаты, в которой появился на свет Самдап, наверняка были украшены изображениями мертвой плоти и гниющих костей — в отличие от английских детей, на стенах комнат которых красуются крошка Бо Пип и Шалтай-Болтай. И у кровати его стоял не плюшевый мишка, но статуэтка Ямы.
— Я думаю, что это был ребенок, — ответил он. Но это было лишь предположение, основанное на оценке величины тела. — Оно кажется... менее давним, чем первое. Менее пыльным. — Он остановился. — Возможно, дальше будут еще трупы. Ты хочешь идти дальше?
— Конечно. Ведь у нас нет выбора — ты сам это сказал.
Метров через пять Кристофер уткнулся в плотную паутину, заблокировавшую почти весь туннель. Он смел ее мечом, но за ней была другая, а за той — еще одна. Огромные, плотные кружева паутины висели повсюду. Миазмы все усиливались. Кристоферу казалось, что он начал понимать, кто связывал найденные ими трупы. Но он был уверен, что обычный паук не смог бы высосать из них всю кровь.
Внезапно туннель закончился, и перед ними открылось какое-то огромное пространство. Лампа
