бургомистра. - Что-то сказать хочет.
- Купить хочет, - определил Нообст. - Значит, чтобы развязали и отпустили. Пообещает нам полные карманы монет насыпать.
Ленкорион слышал этот разговор, но сам сказать ничего не мог. Он стал еще больше извиваться, мычал громче прежнего и утвердительно тряс головой. Пытался убедить, что заплатит очень хорошо.
- Ты как? - спросил Гвоздя Нообст. - С сокровищами уж и не знаю что получиться, а с этого можно взять немало. Продаться не хочешь?
- А если обманет? У него с собой нет ничего, кроме обещаний.
- У-у-у, у-гу-гу, у-у-у... - мычал Ленкорион, явно стараясь убедить, что ни в коем случае не обманет. - У-у-у!!!
- Чувствуешь, хочет сказать, что не обманет.
- Ты эльфам веришь? - спросил Гвоздь.
- Нет, не верю.
- А тем, которые когда-то вождями были?
- Этим еще больше не верю.
- То-то.
- Значит, не станем продаваться. А то, может быть, придумаем что-нибудь такое, чтобы он нас не обманул. Пошлем кого-нибудь из этих щенят за выкупом и, пока не принесет, не отпустим.
- Можно и так сделать, - согласился Гвоздь. - Но сначала надо с гонцом поговорить. Что он за новость привез, от которой монахи рысью помчались за рыцарем?
- Да, - согласился Нообст. - Бывают новости, которые стоят больше чем карман монет. Ты пока полежи, - посоветовал он эльфу, - Никуда не уходи и, главное, не нервничай. Лекари говорят, что нервничать вредно для здоровья. Мы сначала во всем разберемся, потом подумаем, что с тобой делать.
Ленкорион с этой разумной мыслью не согласился. Он продолжал мычать и извиваться, пожалуй, даже не умоляя, а требуя, чтобы его развязали. И обещал, наверно, заплатить очень много. Но Гвоздь и Нообст больше не смотрели в его сторону.
Лошадь была крепкой, рослой, с длинными сухими ногами и широким крупом. Именно такие могут скакать долго и без устали. Сейчас она лежала на боку с открытыми, но застывшими глазами и не шевелилась. Почувствовав добычу, по ней уже ползали какие-то жучки, муравьи копошились у полураскрытого рта, и на складках век.
- Дорогую лошадь загнал. Такая не меньше золотой монеты стоит, - оценил Нообст. - Значит, приказ у него был такой: доставить сообщение как можно быстрей и лошадь не жалеть.
- И себя не жалеть, - продолжил Гвоздь. - Он и не жалел. Лошадь загнал. А сам хоть жив?
- Это мы сейчас узнаем, - Нообст подошел к лежавшему навзничь монашку и повернул его на спину. Тот оказался совсем молодым, безусым парнишкой. Губы его были крепко сжаты, глаза закрыты. Нообст потряс его. Это не дало никакого результата. То ли монашек и себя загнал до смерти, то ли до того устал, что спал сейчас как мертвый.
- И не поймешь, живой или не живой, - Нообст приподнял паренька за плечи и сильно встряхнул.
Голова и руки монашка болтались как тряпичные. Потом он открыл глаза, бессмысленно посмотрел на сержанта, и снов закрыл их.
- Жив! - обрадовался Гвоздь.
А монашек, хоть и был жив, проснуться не хотел. Или не мог.
- Нет, я тебя разбужу...- не отступал Нообст. - Я тебя разбужу... Гвоздь, помаячь нашим, пусть воды принесут.
Прибежал Зубастик. С интересом посмотрел на гонца.
- Разбудить не можем. Принеси воды, - велел Гвоздь.
- Давайте я его ножичком пощекочу, - предложил Зубастик. - Он у меня сразу проснется.
- Тебе сказали, принеси воды! - рявкнул на него Гвоздь.
Зубастик побаивался Гвоздя. Он спорить не стал. Убежал и вскоре вернулся с большим кувшином воды.
Сержант тряс монашка, обливал его голову и грудь, тер уши, щипал щеки, щекотал подмышками. И, все-таки, разбудил.
Тот открыл глаза и долго непонимающе глядел на своего мучителя.
- Что ты мне спать не даешь!? - взмолился монашек. - Я двое суток не спал. Все... Все я сделал. Отдал отцу коменданту бумагу. Я сплю... Вы лошадь накормите. Хорошая лошадь. Ей цены нет...
Он и не знал, что кормить эту лошадь, уже никто никогда не стане.
- Что за новость привез? - не отставал Нообст.
- Там все написано... - монашек не мог проснуться, и говорил с закрытыми глазами.
- Что написано?
- Спроси у отца коменданта, он расскажет. Отец комендант очень любит рассказывать, - нашел в себе силы поехидствовать мальчишка.
- А у меня друг, - Нообст показал на Гвоздя. - Очень любит уши отрезать. Тем, кто разговаривать не хочет.
Монашек оказался сообразительным. Наверно не любил, когда ему отрезают уши.
- Чтобы берегли брата Буркста, как зеницу ока своего. Что отец комендант за благополучие брата Буркста головой отвечает...
- Почему его надо беречь? - поинтересовался Гвоздь.
- Брат Буркст стал Праведником, - сообщил монашек.
- Рассказывай! - потребовал Нообст.
- Отпустите меня, я спать хочу, - попросил монашек.
- Уши? - напомнил Нообст.
- В Веселом лесу на отряд Каланта напали нечестивые варвары и чуть всех не поубивали, - монашек замолчал, потряс головой, прогоняя сон, и продолжил: - Но брат Буркст призвал на помощь святого драконоборца, дважды рожденного Фестония. Святой явился, увидел побоище и рассердился. Своей священной дубиной он побил варваров всех, до единого, не оставив в живых никого: ни жен их, ни рабов их, ни скот их... А их богиня, шелудивая Шазурр, увидев святого Фестония удавилась от тоски и стыда, он это... по... по...
Монашек начал громко, потом говорил все тише и тише и, наконец, вовсе замолчал. Глаза у него закрылись, Усталость взяла вверх, и он уснул.
- Ну! - Нообст взял монашка за плечи и снова сильно потряс его. - Рассказывай, что было дальше!?
Монашек открыл глаза и с недоумением посмотрел на сержанта.
- Когда?
- После того, как святой побил варваров?!
- А... - монашек вспомнил, что от него требуют. - Святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний, сказал брату Бурксту: 'Я благословляю тебя, и отныне ты будешь обладать священной силой Праведника. Раз в году, в этот же день, ты сумеешь исцелять от ран, увечий и болезней людей, гоблинов, гномов и даже эльфов: каждого, кто чист помыслами и тверд в вере своей'. - Сказал и удалился в небесные чертоги. А брат Буркст исцелил раны своих спутников...
Веки у монашка опустились, он снова уснул.
- Хватит с него? - спросил Нообст.
- Хватит, - согласился Гвоздь. - Все понятно.
- Что тебе понятно?
- Что монах Буркст стал Праведником...
Гвоздь задумался. Монах Буркст стал Праведником, и Координатор Хоанг срочно сообщил об этом отцу Кресску. Приказал, чтобы тот берег Праведника, как зеницу ока своего. Монах-Праведник - это для Обители и слава и доход, и укрепление веры. Это для Обители поважней всяких сокровищ. Вот отец Кресск
