желудком — сказывался малоподвижный, сидячий образ жизни, и многие сидели на диете. Но был там один официант, которому я чем-то приглянулся. Когда я приходил, мы непременно перебрасывались парой фраз. Однажды, когда я сидел в большой компании и, как всегда, попросил принести самое дешевое блюдо, он подошел ко мне вплотную и заговорщически шепнул на ухо:
— Не изволите отведать омара по-ньюбургски,[47] сэр? Его тут заказал один джентльмен. Там хватит еще на одну порцию. Я с вас ничего не возьму…
Суматошное утро сменяет ленивый, благодушный полдень. Мы перебираемся в другой павильон. Там достраивают спальню Тони. Первым делом предстоит снять эпизод, предшествующий моменту, когда Тони получила письмо от Рудольфа. Тони спит, на губах играет улыбка. Ей снится возлюбленный, вчерашнее свидание. За окном плещется дивное весеннее утро. Тони ворочается, просыпается, потягивается, соскакивает с постели, бежит через комнату, открывает окно, вдыхает аромат цветов и начинает тихонько напевать. Звучит главная музыкальная тема фильма.
Как раз сейчас за декорациями Анита распевается, а Пфефер подыгрывает ей на пианино.
Анита резко умолкает.
— Черт, опять сбилась… Извини, дружок. Давай еще раз.
Работяги декораторы, с величавым презрением игнорируя Искусство, довольно громко переговариваются и лупят молотком по подоконнику в спаленке девушки. Романтик Джордж мурлычет себе под нос и мечтательно улыбается, царапая что-то на грифельной доске. Красивый смуглый малый, родом из Ирландии, он по-мальчишески задирист и исполнен невинного тщеславия. Он поочередно строит глазки Дороти и Джойс — впрочем, его любвеобильности хватает и на любую хорошенькую мордашку из массовки. Готов поспорить, в мечтах он воображает, что покорил и Аниту. Джойс относится к его заигрываниям благосклонно, Дороти они оставляют равнодушной.
— От этих юнцов, — доверительно сообщает она мне, — забот куда больше, чем они того заслуживают. Я предпочитаю мужчин постарше, более искушенных, вы же понимаете…
Джордж семенит к нашей троице — Роджеру, Тедди и ко мне, — улыбаясь во весь рот и продолжая напевать. Когда Анита доходит до припева, он вторит ей, получается что-то, отдаленно напоминающее дуэт:
Роджер и Тедди насмешливо хлопают в ладоши. Джордж раскланивается, принимая аплодисменты как само собой разумеющееся.
— А знаете, — простодушно улыбаясь, признается он, — мне нравится эта старомодная штучка. Впечатляет.
— А как дела у нашего Казановы? — спрашивает Тедди. — И кстати, что это за очаровательная крошка была с тобой в столовой?
Джордж ухмыляется:
— Так, одна знакомая.
— Да она ж только из пеленок недавно вылезла, греховодник!
— Чует мое сердце, он скоро возьмется за детские садики, — вставляет Роджер. — Пора доставать отцовское ружьишко… Кстати, Тедди, мальчик мой, а когда мы услышим перезвон свадебных колоколов?
Тедди заливается краской и мигом серьезнеет. Вся студия давно подтрунивает над его затянувшимся сватовством к сотруднице отдела искусств.
— Да мы тут с Мери посоветовались, — сообщает он замогильным тоном, — и решили немного подождать. Пока я не подыщу работу получше. Лет через пять…
— Пять лет? — Я не верю своим ушам. — Но, дружище, за пять лет всякое может случиться… А вдруг война?
— Все равно, — упрямо набычивается парень. — Мужчина должен обеспечить своей жене достойную жизнь.
В этом весь Тедди. И он готов ждать сколько потребуется, если, конечно, Мери согласится. На редкость целеустремленное создание. Я представляю его в сорок лет, пятьдесят, шестьдесят, он останется все таким же. Он копит деньги и по воскресеньям играет в регби. Раз в неделю они с Мюрреем ходят в здешние бани, где проводятся соревнования по рестлингу. Оба заядлые болельщики и могут часами обсуждать достоинства своих фаворитов, Нормана-Мясника и Золотого Ястреба.
Рабочие все еще возятся с окном, Бергманн безвылазно торчит в проекционной, досматривая вчерашний материал. Похоже, в ближайший час не начнем. Значит, можно сходить поглядеть, что творится в других павильонах.
На первой площадке строят декорации большого ресторана. Здесь будет разыгрываться финальная
