сорок. И ампул девяносто совсем целых. Фантастическая добыча! Он спрятал свои сокровища в траве среди кустов.
Потом вывез полупустой ящик на самую середину плаца. Вложил туда взрывчатку, вставил детонатор, прикрепил шнур, установил время. И с пустой тележкой направился к командиру.
— Младший сержант Отава. Разрешите доложить, ликвидация поврежденного ящика произойдет через шестьдесят секунд.
Командир любил подобные донесения. Он встал, отдернул занавеску и взглянул на часы.
— Разрешите позвонить в медпункт?
Командир кивнул.
Михал повторил свое сообщение военврачу. И только потом подошел к окну. Посмотреть на небо. Не подмокли бы мои сокровища, озабоченно подумал он. Даст бог, до вечера погода не испортится.
На плацу рвануло. Секунды через две донесся отзвук. Столб пыли на месте взрыва.
— В порядке, — сказал командир. — Еще раз осмотрите место взрыва. А что касается предыдущего задания — месяц без увольнительных.
Так был ликвидирован «комиссией» ящик с опиатами.
К счастью, я знаю и другие прогулки, мысленно ухмыльнулся Михал. Неважно, где при этом человек находится физически.
Одноразовые шприцы он нашел в урне у изолятора, когда ходил возвращать тележку. Просить в медпункте машинку в тот же день, когда раздолбали ящик с морфием, слишком уж большая наглость.
— Пан Отава… Пан Отава…
Сколько же я валяюсь на этой проклятой койке? Ну когда все это кончится? Так хреново мне еще не было.
Он чувствовал, как трясутся руки, дрожит все тело. Ужасающий жар и сразу же озноб. Он все время звал сестру — то откинуть пропотевшее одеяло, то прикрыть себя до самого носа. Выходит, это и есть конец? Эпилог. И виновник всего я сам.
Жажда. Жуткая жажда. Но стоит напиться, как тут же тянет рвать.
— Это ничего, — опять улыбается сестричка, снова перестилая ему постель. Провалиться бы со стыда.
Он лежал с открытым ртом, лихорадочно вдыхая и выдыхая воздух, будто его только что вытащили из воды. Сердце бешено скачет. Торопится навстречу концу? И вдруг Михал замечает вокруг постели какие-то новые лица.
Сменяются сестры? Который вообще-то час?
Сестра стягивает с Михала одеяло.
В такой холод? Не трогайте меня! Да оставьте же вы меня наконец в покое, хочется крикнуть ему. Но не удается выдавить ни звука. Все тело до боли стянуто иссохшей кожей.
— А-а-а! — прорывается наконец звериный вопль.
Нога в огне, залп боли, простреливающий насквозь.
— Пусть она не трогает! — Слишком сложная фраза, такую не произнести.
Сестра потихоньку, осторожно-осторожно разматывает повязку.
Медленно или быстро, какая разница — рана болит невыносимо. Да разве это рана? Живое кровавое месиво от бедра до щиколотки. Кожа давно сгнила, или что там с ней. К черту!
— Селезенка? — спрашивает врач с сурово поджатыми губами.
— Увеличена и мягкая, — отвечает докторша с сетью морщинок возле глаз и рта.
— Запущенный гнойный тромбофлебит, — доносится до Михала.
Внезапно над ним склоняется чье-то новое лицо. Волосы тщательно спрятаны под зеленой докторской шапочкой, внимательные зеленые глаза, веснушки на носу и щеках. Наконец глаза перемещаются в сторону уже знакомых Михалу глаз.
— Как же попасть в вену? — произносят невыразительные губы без следов помады.
— Это и в самом деле сложно, — улыбается старая знакомая сетью морщинок.
— Яна! — кричит она в глубину комнаты.
Только теперь Михал замечает, что его кровать отгорожена белыми полотнищами простыней.
Чтобы не видели другие больные? Или чтоб я на них не смотрел?
Еще одна девчонка, для которой я всего-навсего непонятное явление природы.
— Попробуй взять у него кровь, — просит докторша.
Он знал, что за этим последует. Несколько напрасных попыток найти вену. Михал закрыл глаза.
И тут же напряг мускулы от страшной боли. Где они хотят вколоть? На правой руке исключено. А где еще? На ногах определенно нельзя. И с левой рукой, похоже, то же самое, что с правой. Я давно уже умею колоться обеими руками.
— А-а-а! — Снова эта тупая боль.
И в третий раз.
— Ну потерпите чуть-чуть, — донесся тихий, смущенный голос.
Бедняжка. Больше всего, наверное, ей хотелось бы очутиться километрах в ста отсюда. Мне тоже. Впрочем, я вообще тут не должен был быть. Если бы…
Он почувствовал, что игла проткнула вену.
Вот это да. Эта девчонка со своей сноровкой могла бы стать королевой любой наркоманской команды.
Он открыл глаза. Сестра сосредоточенно вливала его кровь в сосуды с желтой жидкостью, которые подавала та новенькая, с волосами, тщательно забранными под зеленую шапочку.
Приехали. Влип по самые уши.
Прямо с вокзала на дискотеку.
Жизнь начинается! Найти Еву.
За эти два года тут все здорово изменилось. Стало шикарнее. Вместо плакатов на стенах деревянные панели. Доходы растут. А еще какие перемены? У стойки бара старый знакомый, диск-жокей с пробивающейся лысиной.
За тем же столом, как когда-то, Зденек и Даша с кем-то новым. Павел исчез? Где Ева? Вдруг встречу Рихарда? Об этом я как-то не подумал.
— Возвращение блудного сына? — улыбается Зденек.
— Прямо из армии, — говорит Михал. Не стоит вспоминать свою героическую эпопею у Аполлинара. Все равно Ева наверняка протрепалась. Если она тоже не исчезла. Только куда?
— Очень кстати, — объявляет Даша. — Мы отмечаем последний день в Праге. Это Петр, — представляет она своего приятеля.
— Как это? — спрашивает Михал.
— Уезжаем. На одну горную турбазу. Завязываем.
А как же Павел, подумал Михал. Она ведь с Павлом хороводилась.
— Что будешь? — опередила Даша.
— У меня есть деньги.
— Я спрашиваю, что ты будешь. Мамашка подкинула мне пару тысяч на обзаведение.
— Значит, твои уже вернулись?
— Ну да. И тут же в штаны наложили, как бы я им карьеру не испортила. На дух меня не выносят. Вот мы и подаемся отсюда.
— Пожалуй, закажу колу, — сказал. Михал.
— Все еще скепси-кола? — улыбнулся Зденек. — Ходили слухи, будто ты завязал с кайфом и перешел на алкоголь.
Михал покачал головой.
— Треп. А где Ева? — решился он наконец.
— Она боится. Ее… — Зденек замялся.
— Что «ее»? — рявкнул Михал.
