– Ну а кто же у вас? – закричал я, понимая, что мы так ничего и не узнали о кубарях. – Кто? Верховная матка? Император? Где главная особь, которая принимает решения?
– Решения принимает общество, а не особь, – возразил кубарь. – Есть система принятия решений, но она слишком сложна, чтобы ее тебе объяснить. Есть совет экспертов, коллегия выбора, сумма суждений… Даже в самом маленьком решении участвуют не меньше тысячи кубарей. Но сейчас все эксперты заняты вопросами войны.
Я почувствовал комок в горле.
– Войны? Уж не с нами ли вы воюете?
– Мы хотим мира и дружбы. Воюете вы. Вы полны страха и подозрений. Вы готовитесь к войне, демонстрируете агрессию, вы не принимаете… – Словарь замялся, подыскивая нужное слово, – наших подарков…
Я поднял ствол резака и подошел ближе.
– Значит, агрессию мы демонстрируем? Готовимся к войне? А кто начал контакт с демонстрации кровавой битвы? Дюжина кубарей изрубила друг друга в лоскуты – это не демонстрация агрессии и готовности к войне?
Кубарь молчал долго. Наконец произнес:
– Человек, если у твоего народа есть логика, она бесконечно далека от логики разумных существ. Вы действительно так превратно поняли нас? Это был первый подарок, который наш народ принес людям, чтобы вы смогли изучить устройство наших тел. Мы отдали эти несколько жизней, чтобы показать наши добрые намерения. Что тут непонятного? Если кто-то дарит еду – значит он не голоден и не собирается отнимать чужой кусок. Если общество дарит свои жизни – значит ему не нужны ваши, логично?
– Логично?!! – взревел я возмущенно.
– Объясняю, – терпеливо продолжил кубарь. – Для войны требуется много боевых единиц. Если общество легко расстается с единицами – значит оно не планирует войну. Логично? А если экономит ресурсы – значит готовится к бою, логично? Мы совершили акт доверия. Вы – отреагировали недоверием и подозрительностью.
– А вы не подумали, что, может, мы просто ненавидим любое насилие? – закричал я, размахивая резаком из стороны в сторону. – Может, для нас кощунственна сама мысль отнять чужую жизнь?!
– А если я готов отдать ее добровольно?
– Зачем?! У тебя же собственная голова, или чего там у тебя есть! Разве тебе не хочется жить дальше? Делать свои дела? Создавать что-то?
– Это второстепенные желания, – ответил визирь. – А есть главные. Возможно, тебе тоже сейчас хочется чего-то второстепенного, например, взять с полки кристаллы с книгами и почитать их. Но ты занят беседой, потому что она для нас важнее, верно? Скорее всего тебе больше никогда не представится случая полистать эти книги. Но тебя же это мало волнует, потому что есть дела важнее, верно? Так почему меня должно волновать, что мне больше не представится возможность почитать мои книги и сделать другие личные дела?
– Но… – растерялся я.
– Вообще, – продолжал кубарь, – почему тебя так беспокоит, что ты чего-то не сможешь в будущем? Почему тебя, например, не волнует, что ты чего-то не смог в прошлом? Почему тебя вообще волнуют личные успехи больше, чем успехи твоего общества?
– Да при чем тут общество, если речь идет о моей жизни! Что у вас за идиотская логика?!!
– Человек, – произнес кубарь. – Логика не бывает идиотской, иначе это не логика. Если логика существует – она логична. Если я разумное существо – я смогу объяснить. Если ты разумное существо – ты сможешь понять. Иногда мне кажется, что ты разумен. Наверное, это потому, что с помощью Словаря ты хорошо владеешь языком. Наверное, ты хорошо понимаешь и мои слова. Понимаешь?
– Да.
– Тогда скажи мне, человек, почему ты так боишься потерять свою жизнь? Разве у тебя ее настолько много, что жаль терять? Ведь твое многоклеточное тело совсем не вечно. Ты прожил мало и умрешь скоро. Посмотри на нас: наше тело и разум размножаются дублированием, поэтому в вашем понимании мы бессмертны. Но если обществу понадобилась моя жизнь – не важно для чего, пусть для мелочи, – какие у меня причины не отдать ее? Понимаешь?
– Вы все – добровольные самоубийцы?
– Можно сказать и так. А разве ваша группа контакта не состояла из добровольцев?
– Что?! – опешил я. – Вы что, всерьез считали, будто мы пришли умереть?
– А как иначе? Вас отдали нам в полное распоряжение на благо контакта. Разве у вас остались какие-то дела в своем мире? Какая-то информация, которую вы не успели сохранить? Разве без вас обществу живется трудно? Но зато теперь мы знаем, как работает ваше тело, как устроен ваш метаболизм, мы смогли построить Словарь-переводчик…
– Но… – У меня не нашлось слов. – Но разве вы не видели, что люди кричали! Сопротивлялись!
– Мы думали, что это обычная норма физиологии в момент гибели.
И в этот миг со стороны входа послышался глухой шум.
Я взял на прицел баррикаду шкафов, но и кубаря держал в поле зрения. Снаружи застучали – сначала робко, потом сильней. Честно говоря, в этот момент я уже не знал, что делать. Вариантов у меня не было – ждать, пока рухнет баррикада, а затем крошить всех, пока не убьют меня. Положение спас кубарь.
– Ничего не делайте, уйдите! Бешеный человек здесь, со мной. У нас идет важный разговор! – так перевел Словарь то, что он прочирикал.
Похоже, этот визирь библиотеки все-таки обладал весом в обществе, потому что стуки прекратились, а раздавшееся дробное шуршание говорило о том, что кубари послушно отползли подальше.
Я шагнул назад, прислонился спиной к стене и медленно сел на корточки. Не выпуская, впрочем, резака из рук. Кажется, я начинал что-то понимать. И почему они не многоклеточные, и почему у них нет правителя…
– Я правильно понял, что вы – коллективный разум? – спросил я.
– Мы – разум коллектива, – поправил визирь.
– В смысле, ты – не отдельная особь, а часть организма? – уточнил я на всякий случай.
– Разумеется, – ответил визирь. – Я часть общества. А ты разве не часть своего общества?
– То есть, разговаривая с тобой, я говорю со всеми кубарями сразу? – подытожил я.
– Нет, – возразил кубарь и поерзал на месте. – Когда ты говоришь лично мне – ты говоришь лично мне. У каждого кубаря свой отдельный разум.
– Тогда я ничего не понимаю, – вздохнул я. – Вы настолько не цените жизнь носителя разума?
Кубарь снова поерзал на месте.
– Послушай, человек. Ваши тела состоят из множества клеток. Неужели каждая клетка настолько ценна вам, что вы не можете пожертвовать ни единой каплей крови? Мы изучали вашу физиологию, это не так. Вы легко теряете свои клетки.
– Извини, дорогой! – вскричал я. – Наши клетки не разумны, они просто строительный материал организма!
– Это принципиальный момент? – Визирь замер и снова поерзал на месте, видно, этот жест означал у них глубокие размышления. – Скажи, а если бы миллиарды твоих клеток были разумными, ты бы все равно боялся потерять хоть одну?
– Это личное дело клетки! – отрезал я. – Никто не имеет права отбирать жизнь у разумного существа!
– Кажется, я почти начал понимать вас, – задумчиво сообщил визирь. – Но скажи, человек, если клетка разумна, разве она откажется прекратить существование для пользы организма?
– У разумного существа всегда есть право выбора, – твердо сказал я.
– Вот как? – удивился визирь. – А если каждый так будет? Если каждый так скажет? Что тогда будет с обществом?
Я промолчал.
– Скажи мне, человек… – начал визирь. – Я правильно понял, что все люди всегда делают только то, что нужно им самим ради себя?
