приверженности теории заговора. Из этой теории действительно можно вывести все что угодно, но только такие выводы неизменно остаются неубедительными и демагогичными. Нельзя, например, объяснить теорией заговора такие крупные, тектонические общественные сдвиги, как Великая французская революция или русские революции, которые, впрочем, тоже пытались и до сих пор пытаются вывести из масонских заговоров.
Заговоры вполне могли иметь место, просто в данном случае это ничего не объясняет. Но там, где речь идет о террористах и спецслужбах, заговоры предопределены по жанру, и исключать их из обсуждения невозможно. Как можно анализировать заговор, не прибегая к теории заговора? Опасно увлекаться конспирологией, но применительно к конкретному объекту нашего обсуждения определенная доля конспирологии допустима.
Г.ДЖЕМАЛЬ: Не буду занимать время панегириками, которых заслуживает жесткий и свежий подход автора, а перейду сразу к критическим суждениям. Статье присуща определенная методологическая двойственность. Терроризм действительно представляет собой лишь один из методов политической борьбы. Сразу оставляю в стороне ирландцев, басков и палестинцев как особый казус, не подпадающий под определение политического терроризма. Политический терроризм позиционирует себя от имени идеологии или же социально-политических претензий. Методы «Красных бригад» или кавказских ваххабитов принципиально не отличаются от эсеровских. Все политические террористы XIX-XX веков наносили удары по властным структурам, а не по случайным прохожим. Может быть, в последнем случае мы имеем дело с профессиональными террористами, втемную разыгранными спецслужбами?
Автор исходит из существования такого профессионального терроризма, на который власти выходят, инфильтрируют, начинают управлять тенденциями и т. д. Но за таким терроризмом должна бы стоять политическая сила, партия, создающая, мобилизующая и направляющая боевую организацию. Однако где такая партия? Нельзя инфильтрировать то, что еще не возникло, чего еще нет. Если бы «Аль-Каида» реально существовала в том виде, как ее описывают, и использовала терроризм как метод политической борьбы, то от существующего миропорядка и глобальной инфраструктуры уже и камня на камне бы не оставалось. А чтобы создать профессиональных террористов, не нужно обращаться к несуществующим политическим организациям. Куда проще вербовать исполнителей из числа блатных, а потом их же и «мочить» в качестве террористов. В основу такого псевдотерроризма, который ведет к массовым жертвам случайных людей, заложена совершенно иная модель, хорошо известная по исследованиям криминальной социопатии на американской почве. Когда сходит с ума американский обыватель, он берет карабин, забирается на высотное здание и начинает расстреливать прохожих. Именно такая модель внутренне близка и понятна западному обществу. Когда жертвой «Красных бригад» становился судья или муниципальный чиновник, у многих это вызывало, как минимум, злорадное удовлетворение, если не сочувствие к террористам. Но расстрел целой улицы сразу создает стену отчуждения и непонимания. С другой стороны, на бессознательном уровне население подготовлено к этому и, более того, само содержит в себе те самые семена социопатии, поскольку безумные убийцы появляются из среды простых американских обывателей. И в принципе чего-то не понимая, население одновременно сознает, что такой терроризм может быть. Это идеальная почва для работы политтехнологов.
Другое из моих расхождений с автором касается высокой оценки им профессионализма спецслужб. Дело даже не в провалах, подобных тому, который случился в Рязани, а в том, что выйти за пределы круга, очерченного служебными полномочиями и интересами, ни одна спецслужба не может. Иначе понадобилось бы немедленно ликвидировать всех исполнителей во избежание провалов и утечек. По делам о взрывах в Каспийске и Буйнакске были арестованы, пытаны, превращены в инвалидов десятки людей, но все их дела разваливались в суде. В итоге все посаженные сидят не за взрывы (этого не удалось доказать), а за то, что побывали в Чечне в период хасавюртовского перемирия. «Подмораживать» общество и создавать в нем ложное напряжение - задачи взаимоисключающие.
Почему власти нужны именно кризисные ситуации? И какая конкретно власть стоит за организацией террора? Я считаю, что это среднее звено власти, паразитирующее на пережитках национальных суверенитетов и заинтересованное в дестабилизации в условиях, скажем так, эксцессов глобализации, направленных на демонтаж национально-суверенных бюрократий. Возьмите Кабардино-Балкарию. Там население активно провоцируется местными клановыми властями: идет просто охота на молодежь, брутальные аресты и избиения, девушек оскорбляют, задирают на них юбки, срывают платки. При этом задержанным открыто говорят: «Мы думали, что вы мужчины, - возьмите оружие, если вы мужчины». Зачем? Потому что северокавказские кланы чувствуют - Кремль ими недоволен и хочет оттеснить их на обочину созданием то ли объединенной горской республики, то ли иной альтернативной конфигурации власти.
И кланы стремятся доказать свою необходимость, создавая народное возмущение, ситуацию, при которой коней на переправе не меняют. Но аналогичная картина наблюдается и на более высоких уровнях власти. Власть в Кремле точно так же стремится доказать глобальной мировой элите, что находится на своем месте, что ее нельзя сменить, иначе Россия погрузится в хаос.
В свою очередь, республиканская группировка в Белом доме убеждает Америку, что если политическая инициатива уйдет на другое поле, то США ждут не лучшие времена. Иначе говоря, самые разные звенья и уровни мировой власти чувствуют себя неуютно в условиях общего глобального кризиса и потому развязывают войну с населением, для того чтобы удержаться самим.
В.ИНОЗЕМЦЕВ: Было бы гораздо спокойнее считать терроризм искусственно созданной политической конструкцией. Но, к сожалению, это не вполне так. Действительно, современный терроризм был создан властью. Но только не примитивным образом, не через вербовку наемников в маргинальной или криминальной среде и не на рубеже XX и XXI веков, а гораздо раньше. Терроризм создавался на протяжении всей второй половины XX столетия. Именно в этот период инструментами ведения войны стали уничтожение гражданского населения, массированные акты насилия, совершаемые без разбора, ради устрашения, - а это, собственно, и есть классические методы терроризма.
Во всех больших войнах, начиная со Второй мировой войны с атомной бомбардировкой Японии, затем - войны в Корее, первой и второй войн в Индокитае и т. д., мы находим проявления масштабного насилия по отношению к мирному населению. О региональных войнах даже не говорю. В войнах второй половины XX века потери среди мирного населения и среди участников регулярных и неформальных вооруженных формирований соотносились приблизительно как 3:1. Тем самым стала реальностью иная природа войны.
И терроризм, который мы обсуждаем, стал одной из форм реакции на это изменение, инициированное самим западным миром, который все это время был и остается основной глобальной силой, можно сказать, - глобальной властью. Ответ, который дан терроризмом на действия этой власти, во многом адекватен. Но, по сути, это - частный случай более общей асимметрии. Когда власть подает в суд на компании, отсуживая у них налоги, это кажется власти нормальным.
Но она очень удивляется, когда компании, которым неправильно насчитали налоги, подают в суд на налоговиков. Первое считается правильным, второе - нонсенсом. В нашем случае США считают нормой «ковровые» бомбардировки Вьетнама или применение «умных» бомб против Югославии, но не атаку на Всемирный торговый центр. Хотя в действительности принципиальных различий здесь нет. Терроризм надолго останется большой проблемой. Эффективных способов борьбы с ним на сегодня нет. Точнее, есть один-единственный метод: не быть террористом самому. Но надеяться, что к нему прибегнут ведущие современные центры власти, будь то Москва или Вашингтон, наивно и бессмысленно.
Не стал бы я и классифицировать терроризм по различным видам в зависимости от того, кто и что за ним стоит: политические организации, идеологии, чистые психопаты, религиозные или идеологические фанатики и т. п. Предлоги, поводы и исполнители теракта могут быть разными, но в любом случае терроризм остается формой давления на власть или на то, что террористы считают властью. Не на общественное мнение, а на власть. Способы этого давления могут быть разными: от создания ощущения незащищенности до выдвижения совершенно конкретных требований. Но провести четкую границу между неким терроризмом «per ce» и терроризмом как частью глобальной или локальной войны крайне сложно.
Госдепартамент США ежегодно публиковал в апреле доклад о состоянии террористической угрозы в мировом масштабе. В этом году такой отчет не вышел. Сначала он несколько раз задерживался, а потом
