было объявлено, что его методология неправильная и доклад отправлен на доработку. Дело в том, что рассчитанные по прежним методикам показатели свидетельствовали о росте количества терактов в мире почти в четыре раза, а числа вызванных ими жертв - в два с лишним раза по сравнению с 2003 годом. Официально публиковать такие данные администрации США не хотелось, поэтому неверной была объявлена методика подсчетов, на самом деле очень качественная.
Просто она показала, что основной прирост обеспечен Ираком, Афганистаном и Чечней, то есть регионами, в которых никакого терроризма нет, а идет партизанская война. Иначе говоря, оказалось, что разницы между террористом и партизаном нет. Однако убийство Ахмада Кадырова считается терактом, а убийство Гейдриха в Праге или покушение на гауляйтера Коха в Ровно - нет. Никто и никогда не называл партизанское движение в Белоруссии и на Украине террористическим.
А.ТАРАСОВ: Нет, сами нацисты именно так и говорили.
В.ИНОЗЕМЦЕВ: Убийственный пример. Если так говорили нацисты, то кто же мы? Почему террористы- народники не взрывали прохожих в Киеве, Харькове или Орле? Потому что были людьми достаточно образованными, чтобы понимать: сколько бы ни погибло людей в Орле, в Зимнем дворце ничего не изменится. И они устраивали покушения именно на представителей власти, чтобы создать ощущение опасности у нее. Потому что опасность, которой подвергается народ, власть не волновала. Но сегодня в демократических странах ужас, посеянный среди народа, вызывает электоральную реакцию и создает проблемы для правящей партии. Сегодня разрушение небоскребов в Нью-Йорке наносит много более серьезный удар по престижу Буша, чем пять обстрелов его кортежа. И в этом смысле те, кто направил самолеты на Всемирный торговый центр, действовали вполне рационально.
Г.ДЖЕМАЛЬ: Однако Буш не менее эффективно использовал это в своих собственных интересах.
В.ИНОЗЕМЦЕВ: Подождите, не прошло и 5 лет. Может быть, через 20 лет вся Америка еще пожалеет, что Буш использовал ситуацию именно так. В действительности терроризм стал новой формой ведения войны. Эти формы менялись всегда. Были нашествия диких кочевников, были более или менее рыцарские формы ведения войны в Средние века, были массовые армии XIX века, был и беспредел Второй мировой войны и т. д. Все проходит, все меняется. Но в случае с терроризмом даже не правящие верхушки, но и интеллектуальные круги оказались неспособными остановиться перед очень опасной чертой. Это идентификация террористов. Сейчас в террористы начали записывать любого политического противника, что показали и события в Андижане. Но ситуация станет совершенно катастрофической, если продолжить делать это еще и по религиозным и национальным признакам. Весь исламский терроризм последних 50 лет был реакцией на создание государства Израиль на палестинских территориях и на активное вмешательство и насаждение западного образа жизни на территориях Аравийского полуострова.
Английские колонизаторы конца XIX - начала XX века, напротив, даже запрещали своим проповедникам приезжать в колонии Персидского залива, чтобы не оскорблять местной религии. Но сейчас мы видим полный беспредел идеологической и культурной экспансии, что не может не вызывать ответную реакцию арабского мира. Если мы видим, что происходит отождествление терроризма с какой-либо конфессией или национальностью, то, наверное, перед нами та черта, где нужно остановиться.
А если мы видим, что без подобного отождествления мы не можем дальше бороться, то лучше прекратить борьбу, чем бороться таким образом. Гейдар Джемаль не видит за «Аль-Каидой» никакой политической силы. Однако мы вообще склонны идентифицировать политику с государством, хотя это давно не так. В эпоху традиционного мира национальное государство было фактически единственным возможным субъектом политики. И политика воспринималась в категориях национальных интересов, геополитических интересов, борьбы за власть и т. д. Но сегодня индивиды отождествляют себя не только с нациями, но и с другими сообществами: идеологическими, религиозными, клановыми и другими. И такая идентичность, в том числе организационная, групповая идентичность «Аль-Каиды», может быть гораздо сильнее идентичности национальной. В современном мире идет именно война идентичностей, и далеко не всегда это идентичности национальные.
Безусловно, сетевые структуры, к которым принадлежит и терроризм, имеют преимущества перед структурами бюрократическими, в том числе спецслужбами. Поэтому спецслужбы проигрывают и продолжат проигрывать. Точно так же идеологические группировки всегда имеют преимущества перед группировками сугубо рационалистическими. Ни один рационально мыслящий человек не бросится с гранатой под танк и не подорвет себя в автобусе, самолете или вагоне метро.
А религиозная идеология всегда еще более жесткая и менее предсказуемая, чем идеология секулярная. Западный мир втягивается сегодня в войну с противником, которого не знает, не хочет знать, не слишком понимает. При этом он не имеет и адекватных средств борьбы с таким противником. Поэтому для западного мира, для России в том числе, важно суметь вовремя остановиться. Никакие территориальные утраты или идеологические уступки прошлого не сравнятся с потерями, к которым может привести полномасштабное поражение в глобальной войне идентичностей.
А.БАРАНОВ: В статье заявлена крайне важная проблема. Но именно заявлена. Представить на десятке страниц анатомию террора невозможно уже потому, что террор имеет многовековую историю. Вспомните хотя бы орден ассасинов, типичную сетевую террористическую организацию. Описанное в Библии убийство Олоферна тоже было классическим терактом, ничуть не в меньшей степени, чем покушение Веры Засулич, с которого автор напрасно начинает отсчет истории терроризма в нашей стране. На самом деле еще меланхолический Якушкин обнажал цареубийственный кинжал - потом, правда, испугался, но он был классический террорист. А Каховский через пару дней Милорадовича все-таки застрелил. Просто этот теракт в то время еще не позиционировался как терроризм.
Хватало понятий «бунтовщик» и «смутьян», под них подпадали и Пугачев, до основания потрясший основы империи, и безобидный болтун Чацкий. То есть все это было всегда. Но почему-то всплыло именно сейчас. Как феномен мировой политики и общественной жизни терроризм действительно обозначился буквально на наших глазах. И автор прав, когда ставит вопрос «qui prodest?» - ищи, кому это выгодно. Это и есть вопрос вопросов, потому что само понятие «терроризм» стало толковаться крайне расширительно.
Террорист - и тот, кто убивает коррумпированного чиновника, поскольку другим способом добраться до него не может. И тот, кто подрывает себя вместе со случайными прохожими просто потому, что сам по какой-то причине не хочет и не может больше жить. И тот, кто подкладывает бомбу в самолет, а сам остается на земле, прекрасно сознавая, что убивает множество ни в чем неповинных людей.
И одесские комсомольцы, которые хотели взять ларек, - классический «экс», который тоже кладется в одну корзину с терроризмом. Террористом объявляют человека, который заложил бомбу под лимузин олигарха, хотя он явно действовал из корыстного интереса и не более. Другой человек закладывает точно такую же бомбу на дороге в Чечне, чтобы подорвать бронетранспортер, и его тоже причисляют к террористам, хотя он чистый диверсант.
Террористом «номер один» у нас почему-то считают Басаева, хотя подобные акции случались и раньше, а в Буденновске мы имели дело не с терактом, а с классической диверсией. Захват лечебного учреждения как прикрытие отхода диверсионной группы - посмотрите в соответствующих учебниках. Это нехорошо, неблагородно - именно поэтому диверсантов не берут в плен. Однако к феноменологии терроризма все это имеет весьма опосредованное отношение. Теракт - это всегда message, некое послание.
Если вернуться к голливудским примерам, можно вспомнить боевики, в которых мудрый следователь- аналитик пытается распутать то послание, которое серийный убийца или террорист пытается заложить в свои преступления. Message Веры Засулич был ясен всем. Но в чем состоял message при захвате бесланской школы? Каждый из вас ответит по-разному. Значит, он не понят. Поэтому смысл анатомии и феноменологии террора - в том, чтобы получить возможность верно прочитывать message.
А пока мы вообще не понимаем, зачем произведен тот или иной теракт. Понять - значит на добрых 50 процентов приблизиться к решению проблемы.
Г.ДЖЕМАЛЬ: Подлинный терроризм всегда направлен на носителей власти. Откройте сталинский УК, статью 58, пункт 8, и вы найдете верное определение террора как «актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций по причинам и в связи с их служебной и общественной работой».
Это единственный способ воздействовать на власть: только тогда она начинает что-то понимать. А
