Джек и Лиза просмотрели четыре заявления на место редактора по модам и решили пригласить на собеседование всех четверых.
– Если не подойдут, сами дадим объявление, – сказала Лиза. – Джек, можно вопрос? Как бы мне найти адвоката?
Джек на секунду задумался.
– У нас есть дела с одной конторой… Может, с ними попробуешь связаться? Если они не возьмутся за твое… дело, то посоветуют того, кто сможет.
– Спасибо.
– И я чем смогу помогу, – посулил Джек.
Лиза посмотрела на него с подозрением. Да, никуда не денешься: он ей нравится. Он по-прежнему предлагает дружеское тепло и поддержку, как в тот день, когда она ревела у него в кабинете из-за того, что не поедет на Неделю моды. И не его вина, что она истолковала его поведение иначе.
Во вторник вечером у Эшлин зазвонил телефон. Она схватила трубку. «Пожалуйста, пусть это будет Маркус. Пусть Маркус!»
Но услышала женский голос. Голос мамы.
– Эшлин, детка, мы все так волновались, как прошла презентация, и я звонила тебе на работу. Там сказали, ты дома. Что случилось, ты заболела?
– Нет.
– Тогда что?
– Я… – Эшлин запнулась на запретном слове, но все же выговорила его, испытывая одновременно испуг и облегчение: – Я в депрессии.
Моника мгновенно все поняла. Эшлин всячески старалась никогда, ни при каких обстоятельствах не произносить этого слова, говоря о себе. Значит, все серьезно. История повторяется.
– Мой парень изменил мне с Клодой, – еле слышно проговорила Эшлин.
– С Клодой Наджент? – разъярилась Моника.
– Она уже десять лет как Клода Келли. Но все равно, дело не только в этом.
Моника заволновалась еще больше.
– Насколько тебе плохо?
– Лежу, не встаю. Пятый день уже. И вставать не собираюсь.
– Ты хоть что-нибудь ешь?
– Не-а.
– Принимаешь душ?
– Не-а.
– Мысли о самоубийстве приходили в голову?
– Пока нет.
– Детка, завтра утром я сажусь в поезд. Побуду немного с тобой.
Моника помолчала, привычно ожидая отпора, но вместо этого услышала вялое «ладно» и похолодела от страха. Видимо, Эшлин совсем худо.
– Не волнуйся, солнышко, мы тебе поможем. Я не допущу, чтобы ты пережила то, что выпало пережить мне, – с жаром пообещала Моника. – Теперь с этим все по-другому.
– Меньше мучений, – непослушными губами выговорила Эшлин.
– Лекарства лучше стали, – проворчала Моника.
Во вторник вечером Тед и Джой пытались соблазнить Эшлин шоколадом и свежими журналами, когда раздался звонок в дверь. Все замерли.
Впервые за последние дни лицо Эшлин просияло.
– Наверно, Маркус!
– Пойду скажу ему, чтобы проваливал. И Джой решительно шагнула к двери.
– Нет! – отрезала Эшлин. – Нет. Я хочу с ним поговорить.
Джой почти сразу же вернулась.
– Там не Маркус, – прошипела она. Эшлин сию минуту впала в апатию.
– Это Джек Дивайн.
Столь странный визит несколько вывел Эшлин из ступора. Что ему надо? Уволить ее за прогулы?
– Вымойся, бога ради, – взмолилась Джой. – Это же неприлично!
– Не могу, – отрезала Эшлин, да так, что Джой не решилась возражать. Не тратя времени на уговоры, она в качестве промежуточного варианта убедила подругу надеть чистую пижаму, расчесать волосы и почистить зубы. Затем задумалась, глядя на два флакончика с духами.
