мной.
– В Ривер-клубе? – хрипло переспросила Эшлин. – В субботу вечером?
– Да, – отрывисто бросила Лиза.
– Там еще выступает мой друг Тед, – услышала Эшлин собственный голос.
Лиза оценивающе прищурилась:
– Вот как? Отлично. Можно будет проникнуть за кулисы.
– Хорошо, что на вечер субботы у меня не было своих планов, – неожиданно для себя съязвила Эшлин.
– Это верно, – хладнокровно согласилась Лиза. – Очень хорошо.
Когда конференц-зал опустел, Лиза обернулась к Джеку:
– Довольны?
– Вы удивительная, – искренне сказал он. – Совершенно удивительная. Спасибо. Я поговорю с Лондоном.
– Скоро мы узнаем?
– Раньше следующей недели вряд ли. Не волнуйтесь, вы подали несколько замечательных идей, думаю, все пройдет нормально. Сможете поехать смотреть дом в шесть часов?
Кипя праведным гневом, Эшлин вернулась на свое место. Какое свинство! Никогда, никогда больше она к этой дряни по-человечески не отнесется. Подумать только, еще жалела ее, ведь совсем без друзей, в незнакомой стране… Старалась прощать Лизе все ее злобные выпады и колкости: она, бедная, должно быть, несчастлива и напугана. Иногда в угоду ей даже подсмеивалась, когда Лиза говорила, что Дервла толстая, Мерседес волосатая, Шона Гриффин глупа, а она сама, Эшлин, назойлива как муха. Но теперь хоть помри Лиза Эдвардс от одиночества – Эшлин Кеннеди наплевать.
На экране компьютера, поверх фотографии Джорджа Клуни, желтела записка: «Звонил Дилан». Эшлин отклеила бумажку. Сейчас ведь еще не октябрь? Дилан звонил ей дважды в год – в октябре и в декабре. Спросить, что подарить Клоде на день рождения и на Рождество.
Она набрала его номер.
– Привет, Эшлин. У тебя найдется завтра пять минут после работы посидеть где-нибудь?
– Нет, не могу. Нужно написать длиннющую статью. Может, попозже на неделе, а? Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего. Вроде бы. Я уезжаю на конференцию, вернусь – позвоню.
15
– Готовы, Лиза? – спросил Джек, подходя к ее столу в десять минут седьмого.
Под молчаливыми взглядами жадных до сплетен коллег они вышли из редакции и на лифте спустились на автостоянку.
Сев в машину, Джек тут же сорвал с себя галстук, швырнул его на заднее сиденье и расстегнул две верхние пуговицы на рубахе.
– Так-то лучше, – выдохнул он. – И вы не стесняйтесь. Снимайте что хотите… – не договорив, осекся и замолчал. Его так бросило в жар от неловкости, что Лизе стало весело. – Извините, – мрачно буркнул Джек. – Не то сморозил.
Он нервно взъерошил и без того взлохмаченные волосы.
– Ничего, – вежливо улыбнулась Лиза, почувствовав при этом некоторое волнение. Перспектива раздеться перед Джеком в его машине, явить свою наготу его жаркому взгляду, ощутить телом холодок кожаных сидений шокировала и будоражила. Решительно закусив губу, она дала себе зарок, что однажды так оно и будет.
Оправившись от смущения, Джек заговорил снова.
– Давайте я расскажу вам о доме, – предложил он, вырулив на забитую транспортом улицу вечернего Дублина. – Понимаете, Брендан уезжает работать в Штаты. У него контракт на полтора года, может, еще продлят, но это в любом случае значит, что минимум на полтора года жилье у вас есть. Потом посмотрим.
Лиза повела плечами. Какая разница? Через полтора года ноги ее здесь не будет.
– Это на Южном кольце, то есть самый центр, – продолжал Джек. – Старый район Дублина, сохранивший свое лицо. Еще не американизирован до полного безличия.
У Лизы начало портиться настроение. Она-то как раз хотела жить в до безличия американизированном районе.
– Здесь очень славные соседи. Много семейных.
С семейными Лиза никаких дел иметь не желала. Она предпочла бы окружение людей, свободных от брачных уз, чтобы в супермаркете у дома невзначай сталкиваться с симпатичными незнакомцами, покупающими картошку фри и белое вино. Джек уверенно вел машину, и от того, как свободно лежали его руки на руле, тоска немного унялась.
Он свернул с главной дороги на боковую, поуже, и еще раз – на совсем узкую.
– Смотрите.
У дороги уютно притулился маленький домик из красного кирпича. Лиза возненавидела его с первого взгляда. Ей нравилось все современное, новое, свет и простор. А тут, судя по всему, комнатки темные и тесные, водопроводные трубы ветхие, и в грязноватой кухне жуткая эмалированная мойка.
