– Мне пришла в голову идея проверить старые записи, касающиеся выплачиваемых Захаровым пенсионов, – объяснил Пилгрим. – Три дня Жак провел в архиве и кое-что нашел.
– Ради Бога, дружище, выкладывайте.
Пилгрим просиял улыбкой.
– Мы нашли всего три персональные пенсии, все датированы первой мировой войной или началом двадцатых. Захаров действовал так: клал на счет сумму наличными, обеспечивающую выплату ежемесячного процента, а потом списывал расход на личный фонд старшего партнера.
– Я и сам так поступал, – заметил Мэлори – Какая компания выплачивала пенсии?
– 'Кондор Планет'. В графе «примечания» просто написано: «Распоряжение ZZ».
– Кто же получал эти пенсии?
– Во-первых, вдова одного французского политика.
– Бриана?
– Да. Потом какой-то тип на Балканах.
– В Болгарии, – уточнил Грейвс.
– Он давно умер, – добавил Пилгрим.
– А третья пенсия? – вопросительно поднял брови Мэлори. – Кто получал ее?
Пилгрим ухмыльнулся.
– Не «получал», а получает, Хорейс. Одна старушка. Живет в Ницце. Ее фамилия Бронар.
– Как Бронар?
– Именно Пенсию получает угадайте, с какого года?
– С восемнадцатого?
– Ошибаетесь. С двадцатого.
– Несчастная старушка-вдова? – спросил Мэлори.
– Этого я не знаю.
Мэлори посмотрел на Грейвса. Тот ответил:
– Я тоже этого не знаю. Но сегодня после обеда я вылетаю в Ниццу и все там выясню.
Пилгрим потер руки.
– Хорейс, скоро мы разгрызем этот орешек. Ведь наверняка речь идет о том же самом Бронаре.
– Полагаю, что да.
– Никаких сомнений! Считайте, что разгадка у нас в кармане. И больше никаких Тернеров, никаких георгианских домов. Истории конец, Хорейс?
Мэлори улыбнулся.
– Хотелось бы на это надеяться.
– Можете не сомневаться. Поваляли дурака, и хватит. Теперь-то мы узнаем, что скрывал от нас Дайкстон.
В Ницце уже несколько недель царила жуткая жара. Как всегда в летнее время, зноем дышало не только раскаленное солнце, но и раскалившиеся камни булыжных мостовых, потрескавшийся асфальт. Грейвс карабкался по крутым улочкам старого города. Пиджак он перекинул через плечо, галстук распустил, и все же пот расплывался пятнами на спине и под мышками. Такси не могло проехать по этим узким улочкам с высокими парапетами, которые непременно расцарапали бы автомобильные дверцы.
Грейвс был раздражен и сыпал ругательствами. С тех пор как имя «Дайкстон» впервые появилось в его жизни, с ним были связаны одни неприятности. Неприятности и чисто бытовые неудобства, причем последние затрагивали не Пилгрима, не старого ублюдка Мэлори, а только его, Жака Грейвса.
Если бы Жак сейчас обернулся и посмотрел назад, то увидел бы сияющий простор Средиземного моря, раскинувшегося под горой. Каких-нибудь пятнадцать минут спуска – и можно было бы броситься в прохладную воду, оставив зной и духоту позади. На пляже хорошенькие девушки, прохладительные напитки.
Грейвс снова выругался и ускорил шаг.
Вот и нужная площадь – такая крошечная, что больше похожа на какой-то пятачок, где сходятся несколько кривых улочек. Как мало это место было похоже на то, что ассоциируется у людей с названием «Ницца»: никаких пальм, никакого золотого песка, все очень убого, уныло и некрасиво. Что поделать, даже в самых богатых городах непременно есть кварталы для бедных.
Оглядевшись по сторонам, Грейвс понял, что именно в таком квартале он находится. В нескольких шагах из стены дома высовывало свой узловатый ствол древнее оливковое дерево. Грейвс нырнул в его тень, закурил сигарету и подождал, пока на теле высохнет пот. На это ушло минут пять. На противоположной стороне улицы красовалась ржавая вывеска «Пиво». Рядом располагалась открытая дверь, ведшая куда-то в темноту. Грейвс шагнул в проем и оказался в крошечном прохладном баре. Там был цинковый прилавок, раковина для мытья посуды, на стойке – несколько бутылок:
– Бутылку пива, мадам, – попросил Грейвс у женщины в черном. Ее морщинистое лицо было коричневым от загара.
– Пива нет.
– Ну тогда что-нибудь холодное.
– Льда тоже нет.
Надо же, в Ницце нет льда, мысленно вздохнул Грейвс.
Он взял бокал белого вина, кислого и тепловатого. Женщина пялилась на него во все глаза.
Осушив бокал одним глотком, Жак сказал:
– Я ищу мадам Бронар.
Никакой реакции.
– Она живет где-то здесь?
Черные глаза смотрели на него безо всякого выражения. Грейвс предпринял еще одну попытку:
– Она уже очень старая, мадам Бронар. Вы ее знаете?
Женщина качнула головой.
Грейвс снова вышел на знойную площадь. У стены дома на камне сидел какой-то мужчина.
– Я ищу... – начал Грейвс, но мужчина перебил его:
– Да, я слышал. Вы ищете мадам Бронар.
– Вы знаете ее?
– Я-то ее знаю, – как-то странно посмотрел на него мужчина. – А вы?
– Нет. Но я хотел бы с ней повидаться.
Мужчина скрутил сигарету толстыми негнущимися пальцами. Немного подумал, потом сказал:
– Она очень-очень старая.
– Знаю.
– Терпеть не может чужаков.
– И тем не менее...
Абориген пожал плечами и показал пальцем на дом в соседнем переулке. Дверь там была открыта – очевидно, с целью вентиляции.
– Вон тот дом, мсье. Третий этаж. С мадам Бронар дело иметь не очень просто, но...
– Спасибо, – улыбнулся Грейвс.
Мужчина еще раз пожал плечами.
Жак поднялся по истертым голым ступеням. В подъезде было прохладно и дул сквозняк. Бедная старушка, думал Грейвс, ей приходится спускаться и подниматься каждый день.
Дверь квартиры оказалась ветхой, почерневшей от времени. Жак постучал, и изнутри донеслось шарканье. Дребезжащий голос спросил:
– Кто стучит?
Открылось зарешеченное оконце, и Жак попытался заглянуть внутрь.
– Мадам, меня зовут Грейвс. Жак Грейвс.
– Что вам нужно? – сурово поинтересовался старческий голос.
– Я бы хотел поговорить с вами по делу.
