– Похоже, ваш приятель остался не слишком доволен.
– Да, – прозвучал односложный ответ.
Конуэю были знакомы манеры этой односложной изъясняющейся господствующей расы, из представителя которой ему предстоит вытягивать информацию. Делать нечего, придется копать. Главное – соблюсти последовательность: кто-когда-где-почему-что? В первую очередь – имя.
– Меня зовут Джо Конуэй, – представился Конуэй. – При этом я не англичанин.
Немец поднял на него свои серые глаза. Узкие, с жестким, сверлящим взглядом. Нос – заостренный, вместо рта – узкая щелочка.
– А кто вы?
– Ирландец.
Конуэй сморщил от сожаления губы: информацию получил немец, сам не выдав никакой. Он стал напирать дальше:
– Между прочим, это – город в Уэльсе.
– Что – это? – спросил немец.
Конуэй протянул ему руку для рукопожатия:
– Конуэй.
Последовала секундная пауза, прежде чем его рука была пожата – сдержанно, но достаточно крепко.
– Раш, – произнес немец и добавил: – А вы – настойчивы.
– Тому – мать виной, – пояснил Конуэй. – Всегда говорила мне, что людям нужно представляться подобающим образом. Теперь это вошло в привычку.
Он занес имя в мысленно начатое им досье. Раш... Похоже, оно вызвало в его памяти какой-то далекий отголосок, но – не более.
– Вы были прежде в Стокгольме?
– Нет.
– О, это – чудный город. Надеюсь, у вас будет время его посмотреть.
– Я тоже надеюсь.
– Как долго собираетесь пробыть здесь?
Немец, повернувшись к Конуэю всем корпусом, стал пристально разглядывать его. Конуэй перехватил взгляд Раша и увидел, что тот улыбается. А может – и нет; скорее, это было похоже на движение губ.
– Это – беседа или допрос? – резко спросил Раш.
– Всего лишь болтовня, – ответил Конуэй, возвращая взгляд на дорогу. – Ирландцы, знаете ли, все такие. Не выносят молчания.
Было ясно, что Раш не только выносил молчание, но и любил его.
– Не кажется ли вам, что немцы – довольно шумный народ? – задал Конуэй дерзкий вопрос и вновь взглянул на своего пассажира, подумав при этом, что он, пожалуй, такой же шумный, как череп в историческом музее.
– И хорошо вы нас знаете?
– Прожил у вас два года. В Берлине. (О, черт! Опять он отдал больше, чем получил.) Я слышал, сейчас там – изрядный кавардак.
– Да, сейчас – кавардак. Однако, уж коли вам угодно поговорить, расскажите мне что-нибудь о Швеции.
– Рассказать, можно много, дороги до города для этого не хватит. Но если вкратце, то здесь почти всего не хватает, кроме того, что сделано из дерева. Вы можете купить миллион коробок спичек, но получите при этом только сорок пять сигарет в неделю. Мы читаем толстые газеты и пьем суррогатный кофе, но почему-то избегаем эрзац-чай. Все шиворот-навыворот.
От аэропорта Бромма до «Гранд-отеля» было всего семь километров. Половину этого пути они уже преодолели.
Конуэй спросил:
– А насколько плохи дела в Берлине?
Последовала пауза, после чего Раш ответил:
– Люди уже сыты всем по горло.
– И они понимают, что война проиграна?
– Кроме дураков.
Конуэй взглянул на Раша с изумлением. Еще ни один немец не отвечал на этот вопрос утвердительно. Обычно следовали ссылки на секретное оружие и гений фюрера. Ну что же, день не пропал зря. По крайней мере, информацию он получил. Но ее следовало бы развить.
– А сколько это еще будет продолжаться?
– Берлин?
– Война.
Раш задумался над вопросом.
– Три месяца или чуть больше.
– Невеселая перспектива.
– Да.
Конуэй не только получил информацию – в нем поселилась твердая уверенность, что из этого «необыкновенного» немца можно выудить и не такие сокровища.
– Может быть, мы поужинаем сегодня вместе?
– Сомневаюсь, что буду свободен.
– А если будете?
– Тогда, возможно, и поужинаем.
В поле зрения появился «Гранд-отель».
– Вот и приехали, – сказал Конуэй. – Я позвоню вам чуть позже по поводу моего предложения.
В то время, как немец проследовал к отделанному изысканным орнаментом главному входу отеля, Конуэй завернул за угол, запарковал «опель» и вошел в здание через боковую дверь, торопясь в пресс- центр, устроенный в отеле шведским министерством иностранных дел. Он повесил пальто и подошел к сидящей в центре зала дежурной секретарше. Ее обаяние очень часто помогало журналистам устранять препятствия, возникавшие в их работе.
– Как вы думаете, к вечеру здесь будут свободные места? – спросил Конуэй.
Секретарша подняла одну из своих изящных бровей: Конуэй мог вполне работать в пресс-центре «Гранд-отеля», он нисколько не походил на обычного гостя.
– Случись это, вам бы очень повезло.
– Лично мне номер ни за что бы не дали, – признался Конуэй со сладкой улыбкой. – А вот вам – дадут. Если появится что-нибудь, закажите для меня, вы же добрая девушка.
Секретарша сняла трубку.
– Вам – двухместный?
Конуэй посмотрел на нее с оскорбленным видом:
– Не за одноместный же платить двенадцать крон.
Девушка еще что-то сказала в трубку, а затем кивнула ему утвердительно. Конуэй отошел, сел за стол, быстро составил телеграмму и отправил ее в лондонскую «Дейли экспресс».
Портье, проводивший Конуэя в номер, проявил явное намерение обнаружить какой-либо багаж и еще большее намерение получить чаевые, однако его постигло разочарование. Оказавшись в номере, Конуэй снял телефонную трубку и попросил соединить его с номером Раша. Когда Раш ответил, он сказал:
– В любом случае сегодня вечером я – здесь. Номер – 209. Дайте знать, если вам больше не с кем будет поужинать.
– Я еще ничего не знаю, – раздраженно прозвучал голос Раша, который, едва закончив фразу, тут же бросил трубку.
Конуэй выругался. Похоже, его деньги брошены на ветер. Будь проклят этот чертов немец! Будь
