бойцы уже могли начать боевые действия.
Присутствовавший на маневрах английский генерал сказал:
— Если бы я не видел всего этого собственными глазами, то никогда никому не поверил бы, что можно провести подобную операцию.
Инициатор и вдохновитель воздушных десантов, железный нарком обороны, маршал Советского Союза товарищ Ворошилов в своей речи на Первом всесоюзном совещании стахановцев сказал:
«Вы знаете наших людей, овладевших парашютным искусством. Парашютизм — это область авиации, в которой монополия принадлежит Советскому Союзу. Нет страны в мире, которая могла бы сказать, что она может в этой области хоть приблизительно равняться с Советским Союзом, или, тем более, что она ставит перед собой задачу в ближайшие годы нас догнать, я уже не говорю — перегнать. Таких стран сейчас в мире нет. И я не ошибусь, — и это не будет зазнайством, — если скажу, что их и не будет, не будет до тех пор, пока не будет и в других странах советской власти.
Отдельных героических людей, людей, способных на подвиг, много на свете. Они имеются и в буржуазных странах, и за океанами, и на европейском континенте. Но не найдется в этих странах десятков, сотен, тысяч людей, которые бы парашютизм полюбили, как свое родное, необходимое дело. Не найдется таких людей, как у нас, которые полюбили это дело и овладели им прежде всего потому, что понимают его значение для дела обороны своей родины, для охраны строительства социализма…»
Воздушные десанты на маневрах Белорусского, Киевского и других военных округов были сброшены с советских самолетов. Бойцы раскрывали над собой советские парашюты. Страна дала армии самую высокую технику. И бойцы Красной армии еще раз продемонстрировали перед всем миром, что техника эта в надежных, большевистских руках. Воздушные десанты парашютистов были яркой демонстрацией силы Красной армии, железной воли и неисчерпаемой любви Красной армии к народам Советского Союза.
Тысячи советских юношей и девушек нашей страны именно потому и изучают парашютное дело, что они знают, какое применение найдут себе парашютные десанты в будущей войне с капиталистическим миром.
Летчик я или парашютист?
За последние годы у меня налетано более 1 100 часов. Я поднимался в воздух 2 770 раз, хотя садился… 2 360. 410 раз я оставлял самолет в воздухе, выпрыгнув с парашютом, и тогда второй летчик продолжал пилотирование. При этом более 1 500 полетов я сделал, поднимая на прыжок своих учеников. Я вывез более 2 100 парашютистов.
За 7 летных лет из 2 770 полетов в воздухе не было ни одной аварии, ни одной поломки. Были вынужденные посадки, но по своей вине.
Однажды в сумерки во время полета меня застал сильный ливень. Всякая видимость пропала. Рассчитывая, что машина уже над аэродромом, я снизился до 30 метров и бреющим полетом пошел к предполагаемому месту посадки.
Неожиданно встал винт — весь бензин. Почти в тот же миг я увидел впереди сплошную черную стену — лес.
Пользуясь большой скоростью самолета, я сделал разворот на 90° и уткнулся в глинистую, вязкую пахоту, в нескольких шагах от огромного валуна… Машина осталась цела и невредима.
Памятен полет, выбивший из меня лихаческую удаль. Это было летом 1933 года.
В хороший летный день я спозаранку пришел на аэродром. Надо было выпустить большую группу парашютистов. Занятый полетами, я не успел даже позавтракать.
В полдень на наш аэродром случайно сел Евдокимов, работавший в другом месте. Он тоже хотел выпустить группу парашютистов. Благополучно выбросив всех парашютистов, мы освободились лишь к семи часам вечера. Голод давал себя знать. Я предложил Евдокимову пообедать, но он ответил, что летит в Ленинград на самолете. У меня тоже были дела в Ленинграде, но я собирался ехать завтра и поездом. Однако перспектива сесть в городе на самолете соблазнила и меня.
Поднявшись в воздух, мы пошли вдоль полотна железной дороги. Впереди показался поезд, идущий в Ленинград. Мы быстро нагнали его и на недопустимо низкой высоте стали выделывать фигуры высшего пилотажа. Все пассажиры высунулись из окон и, чрезвычайно довольные нашей ловкостью, махали нам шапками и платками. Вдоволь «пофигуряв», мы летели вдоль железной дороги ниже телеграфных столбов, едва не задевая колесами за кусты.
Попеременно управляя самолетом, благополучно долетели до Ленинграда и приземлились. Не успела остановиться машина на аэродроме, как вслед за нами на своем самолете приземлился начальник. Летя на значительно большей высоте, начальник наблюдал наши «геройские» подвиги.
Несколько минут спустя Евдокимов и я, смущенные, стояли перед начальником. Он долго и сурово отчитывал нас. Потом вдруг, смилостивившись, спросил:
— Куда вы намерены ехать?
Мы рявкнули в один голос:
— Питаться, товарищ начальник.
— Хорошо, ждите, я вас подвезу.
Мы сели в автомашину. Всю дорогу начальство выражало недовольство нашей удалью, а тут еще Евдокимов подлил масла в огонь.
— Товарищ начальник, — сказал он, — сегодня я произвел сложный прыжок, а позавчера Кайтанов прыгал из мертвой петли, причем чуть не загнулся.
Начальник стал гневно отчитывать нас, уверяя, что когда-нибудь мы свернем себе шею и что он откажется хоронить нас с воинскими почестями.
Убитый такими разговорами, я решил поскорее расстаться с начальством. Еще далеко не доезжая Дома Красной армии, я попросил шофера остановить машину и вылез, поблагодарив начальника.
— Позвольте, — сказал он, — вы же хотели в Дом Красной армии?
— Спасибо, — ответил я, — теперь мы и пешком дойдем.
Он снова приказал нам сесть и всю дорогу до Дома Красной армии допекал нас нравоучениями. Прощаясь, он сказал:
— Теперь пожалуйста.
Мы бросились в столовую и заказали себе чуть ли не все меню. Съесть нам пришлось, однако, только первое.
Сунув руку в карман, я убедился, что у меня всего 80 копеек. С любопытством глядя на Евдокимова, я осведомился, в каком состоянии его касса. Перерыв все карманы, он нашел такую же сумму. В это время официант нес уже вторые блюда. Быстро вынув 1 рубль 60 копеек, мы расплатились с ним и поднялись из- за стола, сказав:
— Нам некогда так долго ждать!
Официант застыл с тарелками в руках.
Рекорды скорости, дальности и высоты полета принадлежат нам.
Блестяще пролетев по Сталинскому маршруту, Герои Советского Союза товарищи Чкалов, Беляков и Байдуков установили новый мировой рекорд дальности. Летчик-испытатель Владимир Коккинаки достиг рекордной высоты полета.
У советских парашютистов непревзойденные рекорды высоты и смелости.
Не случайно, что авиация и парашютизм стали у нас проявлением того массового героизма, который является самой яркой и самой типичной чертой сталинской молодежи.
Не случайно, что первые одиннадцать Героев Советского Союза — славные летчики нашей страны.
