— Спасибо, спасибо. Я рад, что не пропал мой труд. В истории семинарии были воспитанники, которые писали в газеты и журналы, но еще не было таких, которым бы выпустили книгу. Это событие должно послужит всем примером.
Пора весенних каникул. Молодежь «Бирлика» ходит по домам казахов, собирает вещи, нужные для сцены, одежду для участников концерта. Из аула Каржас, что под Омском, привезли большую юрту с орнаментом.
Желающих побывать на «Сибирском вечере» оказалось много. Представление наметили провести в самом большом театре Омска. Свыше тысячи человек вмещает этот театр.
Зал переполнен. В переднем ряду сидят члены Западносибирского отделения Географического общества во главе с Григорием Николаевичем Потаниным. Среди них А.Н. Седельников и А.И. Покровский. Где-то в центральной части зала преподаватель пения Я.В. Россихин. Судя по аплодисментам зрителей, кажется, представление началось удачно, и чем дальше, тем становится интереснее, особенно четко был исполнен украинский танец «Гопак». Чувствуется, что он хорошо отрепетирован. Попросили исполнить на «бис». Вот и дошла очередь до казахов. Открылся занавес. На сцене стояла казахская юрта, расцвеченная красными и зелеными электрическими лампочками. В ней сидели домбристы и певцы.
Сакен по-русски пояснил, что начинается представление, подготовленное омской казахской молодежью. На нем была национальная одежда: черные сапоги на высоком каблуке, облегающий талию бешпет, на голове — шапка, отороченная шкуркой выдры. На левом боку висят концы атласного пояса. Сакен подчеркнул, что свой концерт они построили так, чтобы показать этнографическую сторону национального искусства. Пояснил содержание исполняемых песен.
Когда на сцену вышел аксакал в тымаке,[23] с домброй, многие зааплодировали.
Казалось, выступления казахов пройдут неплохо. Но не все шло гладко. После того как закончили свои выступления русские и украинцы, многие зрители, не знавшие казахского языка, стали покидать зал. Поднялся шум.
Распорядители вечера Новоселов, Березовский, Седельников старались навести порядок, но это удалось только отчасти. Сакен со сцены видел, как Кольбай — этот непримиримый враг казахских националистов, сгруппировавшихся вокруг газеты «Казах», возмущенно качал головой и что-то говорил сидевшему рядом с ним писателю Антону Сорокину.
Сакен понимал, конечно, что зрители уходят не потому, что хотят продемонстрировать свое пренебрежение к казахской культуре, что им просто не хочется сидеть в зале, ничего не понимая, и все же на душе у Сейфуллина остался нехороший осадок.
Да и не только у Сакена. На следующий день сибирский писатель Антон Сорокин, автор многих произведений на казахскую тему, выступил со статьей «Не пойте песен своих». Сорокин упрекал зрителей в том, что она обидели старого певца, привыкшего у себя в степи к тому, что слушатели внимают каждому его слову. Он вышел и начал петь монотонную песню, аккомпанируя себе на домбре. Звучная в юрте, здесь, в театре, домбра звучала тихо и хрипло, как будто большой зал поглощал всю силу и чистоту ее звука. Зрители зашумели. Послышались смешки. Старый знаменитый певец, не докончив своей грустной песни, встал и ушел. Вышел молодой казах и внешне равнодушно сказал:
— Этой песне, что он играл, будет двести лет — старая песня, — сказал и ушел.
«Но мне, — писал Сорокин, — казалось, что хотел сказать он совсем не это.
— Чему смеетесь, старика аксакала, знаменитого игрока на домбре, обидели? Чего смешного? И песня старая, двести лет, одно поколение за другим слушало эту песню, это песня души Алаша,[24] а вы чему смеетесь, неразумные?
— Мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали.
— Мы принесли вам самое лучшее, что имели, и вы не оценили.
— Мы спели вам песни степи, что Алашу несет радость и успокоение от забот в тяжелые минуты жизни, А а вы над нашими радостями посмеялись».
Никто не ожидал, что именно эта статья в «Омском вестнике» станет предлогом для острых дискуссий в «Бирлике» и даст им новое направление. Если «Бирлик» мог похвастаться кое-какими достижениями, то главного ему не хватало. Не хватало того внутреннего единства, ради которого и создавалась эта организация. Разность взглядов ее членов исподволь давала о себе знать постоянно. Но со всей очевидностью она проявлялась, когда речь заходила о путях развития казахского народа. Между тем, не придя к единому мнению в этом кардинальном вопросе, «Бирлик» не мог претендовать на роль ведущей казахской организации.
Так или иначе, разномыслящим следовало доспорить. И на очередном заседании «Бирлика» Сакен решил высказаться с полной откровенностью, не считаясь с последствиями.
Сказав, что задача «Бирлика» — вести среди казахского народа культурно-просветительную работу, он подчеркнул, что цель его — «через казахскую литературу бороться против произвола царских властей».
— Отсутствие взаимной поддержки, единства, наши разногласия при выборах волостных, аульных старшин, низкопоклонство перед чиновниками привели нас к тому, что мы лишились многого. Наша судьба, — добавил он, — как бы там ни было, связана с русским народом. А русский народ, чтобы вырваться из когтей царя, проливает кровь, восстает. Мы, просвещенная молодежь, должны указать своему народу правильный путь к свободе, равенству.
Сакена поддержал Шаймерден, который дал понять, что только в союзе с русскими рабочими и крестьянством он видит путь завоевания равноправия.
Против них резко выступил их постоянный оппонент — Магжан Жумабаев.
— Все, о чем говорили Сакен и Шаймерден, — сказки из русских газет, — отпарировал он. — А на самом деле, добиваться для казахов оседлой жизни — значит отдать их на растерзание волкам. Кочевая жизнь не раз спасала нас от всяких врагов. Ни о каком сближении с русскими, особенно с рабочими и крестьянами, об объединении сил с ними не может быть и речи. Казахи должны думать только о своей жизни, о своем благополучии, о сохранении кочевой жизни. Вот смысл статей газеты «Казах», — заключил он.
Присутствующие на заседании новички с опаской поглядывали на ораторов. Они не привыкли к столь смелым речам. Сакен взял слово снова.
— Магжан, с твоих уст не сходит «Казах», «Казах»! А почему ты ни разу не заговорил об «Айкапе»? Ты что, не признаешь этот журнал? Коль разговор зашел о сегодняшней жизни казахов, то я тебе скажу, что об этом пишет «Айкап». Ты же за кочевую жизнь казахов. Так вот слушай: «Для казахских правителей и баев строительство городов, стремление получить по пятнадцать десятин земель — дело невыгодное.
Если по нормам переселенцев будет получен участок земли, то степному положению придет конец, осуществится переход на крестьянское положение. Коль придет, конец степному положению, то управители, мирзы лишатся власти, привилегий, доходов. Баи не смогут бесплатно пользоваться землями кедеев им придется сравняться с кедеями.[25] Вот почему они против строительства городов. А советы газеты «Казах», выступающей против оседлой жизни, для правителей и баев что масло, им они очень нравятся».
Вспомни, Магжан, ты сам говорил, что твой бедный отец живет только землею. Когда я возвращался сюда с каникул, то познакомился с жизнью шубарских кереев. Они торгуют лесом, обрабатывают земли. Они живут лучше казахов, которые кочуют со своим скотом. Есть у них и свои муллы, свои учителя. Если хочешь говорить, то выскажи свои мысли, а не повторяй мыслей других… Лично я, — закончил Сакен свое выступление, — твердо верю, что если начнется восстание, то казахский народ будет вместе с русскими рабочими и крестьянами.
Тем и кончился этот спор — каждая сторона осталась при своем мнении.
На осеннем сборе «Бирлика» — новая схватка. И снова Сакен и Магжан не достигли согласия.
— Для тебя ведь «Айкап» был идеалом. Читал последний номер? Прихлопнули ведь беднягу, — съязвил Магжан.
Сакен в ответ резко бросил:
— А что делать, если на журнал напала свора собак?
