– Богокур! – обратилась Тефта к жениху, показавшемуся в дверях. Продолжая сидеть в кресле, она пожала ему руку. – Знакомься, это Скэндер, мой двоюродный брат. Я тебе о нем рассказывала.
– Очень приятно. Хюсен Бубули.
– Скэндер Петани.
Хюсен был долговяз и большеголов, редкие темные волосы тщательно прилизаны и зачесаны назад, между жидкими прядями белели полоски кожи, словно следы от зубьев расчески. Его крупные, но какие-то тусклые глаза были невыразительны. «Наверно, из тех маменькиных сыночков, что еле-еле переползают из класса в класс, – подумал Скэндер. – И что в нем Тефта нашла? Или их обручили по сговору? С другой стороны, дипломатическая карьера, заграничные миссии – об этом ведь мечтает любая барышня из буржуазной семьи…»
– Знаешь, Хюсен, папа предложил устроить Скэндера на курсы офицеров жандармерии, а он не хочет. Прямо как ты: не люблю, говорит, военную службу.
– Правильно говорит.
– Ну уж и правильно. А мне нравятся военные.
– Может, тебе и военная дисциплина нравится? – засмеялся Хюсен.
– Не дай бог! Да я вообще никакую дисциплину терпеть не могу! Я обожаю мундиры. Тебе бы он тоже пошел, Хюсен! Какой бы офицер получился! Все девушки бы с ума посходили…
Она забыла, что только что говорила то же самое Скэндеру.
– Нет уж, Тефта, мундир меня ничуть не прельщает, и я очень хорошо понимаю господина Петани. Да и другие, судя по всему, тоже так думают. Вы читали объявление в газете?
– Какое объявление?
– Министерство внутренних дел сообщает, что срок приема заявлений на курсы офицеров жандармерии ввиду недобора продлевается еще на месяц.
– Чудесно! Ты еще можешь поступить, Скэндер!
– Нет, Тефта, у меня уже все решено.
– Что решено?
– Поеду учиться во Францию.
– А стипендия?
– Без стипендии.
– Разрешите вас спросить, – обратился к нему Хюсен, с таким подчеркнутым изяществом принимая из рук невесты чашку чая, будто оттачивал свои светские манеры, столь необходимые дипломату. – Что вы собираетесь изучать?
– Инженерное дело.
– Это вам нравится?
– Да.
– А мне ни капельки! – воскликнула Тефта. – Я в школе больше всего ненавижу геометрию! А уж алгебру так вообще не выношу!
– Алгебра и геометрия – основы науки.
– Ты так говоришь, потому что они тебе хорошо даются. А мне что делать?
– Ты тоже вполне можешь их одолеть, только надо немножко силы воли.
– Это не так просто, – поддержал свою невесту Хюсен. – Я сколько ни старался, все равно ничего не получалось.
– Юрист тоже неплохая профессия, – сказал Скэндер.
– А почему бы вам не пойти на юридический?
– Мне кажется, наша страна больше нуждается в инженерах.
Все замолчали, но Тефта не умела долго молчать, она поставила на стол свою чашку и заговорила снова:
– А ты слыхал песню «Черное воскресенье»?
– Нет.
– Что ты! Я ее уже раз сто слушала! Она мне так нравится! Я даже слова выучила! Вот послушай:
Представляешь, в Будапеште из-за этой песни покончили с собой двадцать человек! Ее даже запретили в Венгрии.
– С чего это они покончили с собой?
– Откуда я знаю. Послушают песню, а потом бултых с моста в воду или приходят домой и пулю в висок. Не могу понять, как это можно. Я сколько раз ее слушаю, и мне даже в голову не приходит кончать с собой!
– Конечно, глупости, – сказал Скэндер.
– Сантименты, – добавил Хюсен.
– Мы позавчера с Хюсеном смотрели хороший фильм. Не помнишь, как звали того артиста? Ах да, Дон Хосе Мохика! Такой красавец! Только не вздумай ревновать: он мне понравился как актер, а вовсе не как мужчина.
Хюсен улыбнулся.
– А артистка такая прелесть! Как же ее звали? И ее не помнишь? Ну ладно, артисток можешь не запоминать. Она была в таком длинном платье. Хюсен говорит, мне бы тоже очень пошло длинное платье. Скажу папе, пусть купит такое. Оно мне скоро понадобится, ведь Хюсена иногда приглашают во дворец. И меня тоже будут приглашать, правда?
– Конечно.
– Нет, лучше куплю материал и выберу модный фасон…
Вошел отец Тефты, плотный мужчина с мясистыми щеками и густыми, коротко подстриженными усами.
– А я сердит на тебя, – сразу обратился он к Скэндеру, повторяя в точности слова дочери. – Ты меня расстроил.
Скэндер поднялся ему навстречу, не зная, что ответить. Господин Зетир протянул ему руку и, добродушно посмеиваясь, продолжал:
– Ну да ладно, ничего. Давай руку. Как вы там? Как отец, мать?
– Спасибо, хорошо! Вам большой привет.
– А ты как поживаешь, Хюсен?
– Хорошо, благодарю вас.
– Я, Скэндер, рассуждал так, будто речь шла обо мне, – принялся объяснять господин Зетир, усаживаясь в кресло, которое ему уступил Хюсен. – В молодости я мечтал стать офицером, вот и подумал, что, может, я тебе это поправится. А оказалось, ты со мной не согласен.
– Нынче молодежь не та, что раньше, – вмешалась госпожа Хава. – Так что оставь этот разговор.
– Хюсена тоже не привлекает военная служба, – вставила Тефта.
– Неужели? Выходит, газеты правы, когда критикуют нас, стариков, за непонимание молодежи.
Господин Зетир Дема занимал солидный пост в министерстве просвещения и еще с двадцать первого года был личным другом Ахмета Зогу. Причисляя себя к «старикам», сам он не совсем ясно представлял себе, кого имеют в виду газеты, толкуя о «молодежи» и «стариках».
– По-моему, старики тут ни при чем, господин Зетир, – поддержал Скэндера Хюсен. – Тут дело вкуса: сейчас очень многие молодые люди мечтают о военной карьере.
– Значит, нынешняя молодежь все-таки в чем-то походит на нас, стариков, а?
– Безусловно, господин Зетир.
– Только она посовременнее, – добавила Тефта, не очень-то понимая, что хотела этим выразить.
– Ну и прекрасно. Закуривайте! А мне не нальете чаю?
– Ох, прости, папа. – Тефта и Хюсен потянулись за чайником, руки их столкнулись. – Дай я налью.
– Твой отец пишет, что сам будет оплачивать твое учение, так?
– Да.
– А документы привез для паспорта?
