дело ни обернулось, мы с тобой останемся на коне. Принеси-ка еще бутылочку.
X
Выйдя на тюремный двор, Лёни глубоко вздохнул и сел под стеной, где зеленело несколько травинок. Его вдруг охватило желание броситься ничком на землю и вдохнуть ее запах, ощутить ее теплое дыхание. В деревне уже отбили сошники к севу. На свежевскопанные грядки слетаются птицы, лакомясь червяками, с выгона доносится тонкое блеяние новорожденных ягнят. Еще затемно поднимают гомон воробьи. Взъерошив перья, они с угрожающим видом наскакивают друг на друга. Женщины красят пасхальные яйца, мальчишки, раскрасив ручных ягнят и повесив им на шею кисточки, пасут их на лужайке. Как хорошо весной! «А мы даже и не замечали ее, – подумал Лёни. – В эту пору всегда забот по горло – в амбаре пусто, хоть шаром покати. В поле так наломаешься, куда там любоваться красотой вокруг? Когда я последний раз видел весну? Наверно, когда был как Вандё, когда заботы еще не одолели. А потом и не замечал даже, как весна приходила, как уходила. Верно говорят, что бедняк только летом и живет. Что-то сейчас Вандё поделывает? Хоть бы увидеть его! Ведь писать выучился, чертенок!»
Он тряхнул головой и улыбнулся. Две недели назад он получил письмо от Вандё. Брат писал крупными корявыми буквами, но все же сам! Он теперь во втором классе. Лёни вспомнил учителя, госпожу Рефию, Шпресу, Агима, и на душе потеплело.
– Эй, Лёни, о чем задумался?
– Да так, Хаки, просто день такой хороший. Апрель… Сейчас в деревне запрягают волов, пашут. У меня руки зудят по работе.
– У нас скоро будет другая работа, Лёни. А соха никуда не уйдет, еще напашемся.
Подошли адвокат с Хайдаром.
– Ты узнал что-нибудь, Хаки?
– Да, Халим. Иностранное радио и газеты сообщают, что Италия сконцентрировала десантные войска и флот для нападения на Албанию.
– А это правда?
– Наверно, правда. К чему им врать?
– Да эти чертовы газеты часто врут, – сказал Хайдар.
– На сей раз, кажется, не врут, – ответил Хаки. – Говорил же я тебе, что после Испании и Чехословакии придет и наш черед. Теперь видишь, что и наша судьба решалась в Испании?
– Вижу.
– А раньше не верил. Все удивлялся, с чего это наши парни отправились воевать в Испанию, говорил, что Скэндер погиб напрасно. Выходит теперь, что мы, коммунисты, далеко не все упрощаем в политике, а?
– Оставь, Хаки. Не желаю спорить с тобой в такой день. Скажи лучше, не сообщают ли еще чего- нибудь?
– Чего же тебе еще? Жди, не сегодня-завтра нападут.
– А правительство? Что правительство предпринимает?
– Ничего! Хамди говорит, в сегодняшних газетах напечатано опровержение, пишут, что распространяются ложные слухи и что с Италией поддерживаются хорошие отношения.
– Кто-то из них врет, – сказал Хайдар. – Или тот, кто говорит, что Италия нападет, или тот, кто это опровергает.
– Наверняка наши врут, – заметил Хаки.
– Почему обязательно наши?
– Хотят как-нибудь все уладить, задобрить Муссолини, дать ему все, что он требует.
– А что он требует?
– Откуда я знаю.
– Может, еще договорятся. – сказал Хайдар.
– Вряд ли. Италия оккупирует Албанию.
– Не думаю, – возразил адвокат. – Ведь если оккупирует, то международное положение обострится, может вспыхнуть война.
– Кто воевать-то будет?
– Великие державы не допустят, чтобы…
– Ай, оставь ты свои великие державы! Они вон ради Чехословакии пальцем не пошевелили, а уж ради нас-то…
В тот день в тюрьме ни о чем другом не говорили. Заключенные позабыли свои ежедневные заботы, разговоры, ссоры, и все ударились в политику. «Что будет? Нападет Италия или нет? Как поступит Ахмет Зогу? Будет сопротивляться или позволит итальянским войскам высадиться без единого выстрела, как впустило чехословацкое правительство германскую армию?»
– Зогу будет воевать, я уверен в этом, – повторял адвокат. – Иначе просто не может быть!
– С чего вдруг он будет воевать? Думаешь, ему жалко Албанию? Да он ее давным-давно продал. А теперь вот пришла пора и отдавать.
– Он ведь знает, придут итальянцы – не видать ему трона. Так что наверняка будет воевать.
Хаки пожал плечами.
– Ну что ж, дай ему бог удачи! Тогда и мы бы вместе с ним пошли драться. Хоть он и дрянь, а все-таки свой, албанец, не иностранец какой-нибудь.
– Верно говоришь, Хаки, – одобрительно кивнул Хайдар. – Лучше пусть свой побьет, чем чужой поцелует.
Разговоры продолжались почти до полуночи.
Наутро их разбудили пушечные выстрелы, шум и крики. Несколько заключенных взобрались на окна посмотреть, что происходит на улицах Тираны.
– Что там случилось?
– Война?
– Итальянцы пришли?
Но тюремные служители успокоили их.
– Чего всполошились! Радуйтесь! Королева родила сына, наследника престола.
– Что такое?
– У короля сын родился.
– У короля или у королевы?
– Тоже мне, нашел время шутить!
– Ну да ладно, дай бог здоровья королеве.
– Спроси насчет итальянцев!
– Чего спрашивать? Думаешь, они что-нибудь знают?
– Спроси, спроси!
– Эй, Алюш!
– Чего?
– Как там насчет итальянцев?
– Не беспокойтесь. Его высокое величество принял все меры.
– Какие меры?
– А это ему виднее.
– Вот вам и весь сказ!
– Ты тоже, нашел у кого спрашивать!
– А что он говорит?
– Говорит, король принял меры.
– Что он в эти меры собирается насыпать, овес или кукурузу?
– Да перестань ты, Тими!
Празднества и гуляния продолжались два дня. В камеры доносился лишь их приглушенный отзвук, словно рядом гудел пчелиный рой. Слухи сменялись один другим. То вдруг становилось известно, что итальянцы уже высадились, потом разносился слух, будто Зогу договорился с ними и все обошлось. Заключенные строили догадки, одна невероятнее другой. Некоторые утверждали, будто Англия предъявила
