плацдарм. Хотя рыбацкая лодка - суденышко хлипкое, может при близком разрыве снаряда или мины опрокинуться, но зато таких лодок было много, они почти непрерывно курсировали от берега к берегу. Немцы вели по ним огонь, однако в темноте прицельная стрельба исключалась. Если же появлялась моторка, то гитлеровцы открывали огонь, ориентируясь по шуму мотора, и дело нередко кончалось печально.
В этот раз я пробыл на плацдарме двое суток. Тогда еще неширокая полоса родной украинской земли, прилегавшей к днепровскому берегу, насквозь простреливалась не только вражеской артиллерией, но в ряде мест и огнем пехотного оружия. Насыщенные впечатляющими событиями, многочисленными встречами и беседами с героями боев, эти двое суток остались для меня памятными на всю жизнь.
Бои почти не прекращались, шли днем и ночью. Вражеские контратаки следовали одна за другой. Подхлестываемые грозными телеграммами из Берлина, командиры немецких корпусов, дивизий, полков и батальонов, не считаясь с потерями, пытались остановить или хотя бы задержать продвижение наших войск, а если удастся, сбросить их в Днепр.
Гитлеровцы не жалели снарядов, мин, пуль, а в дневную пору, когда позволяла погода, и авиационных бомб. Все вокруг настолько плотно простреливалось, что порой невозможно было выглянуть из окопа. И тем не менее жизнь на плацдарме шла своим чередом. Под береговой кручей, укрытые от вражеского огня почти отвесным обрывом, совсем по-мирному дымили полевые кухни. Чуть поодаль, тоже в непростреливаемой зоне, врачи и медсестры перевязывали раненых, готовили их к отправке на левый берег, а оттуда - в санбаты или госпитали. Солдаты, командиры, политработники, для которых но установившемуся здесь порядку наступало непродолжительное время отдыха, уходили с передовой в знаменитые в этих местах глиняные катакомбы неширокие, в полтора-два метра высотой штреки, берущие начало возле кромки берега и углублявшиеся в обрыв иногда на сотни метров. Некоторые из них были неярко освещены; там размещались либо командные пункты дивизий, либо штабы полков и батальонов, либо передовые санитарные подразделения частей. У входов дежурили часовые.
Собственно, катакомбы являлись лишь своеобразными базами командных пунктов и штабов. Управлять отсюда боевыми действиями войск было невозможно, поэтому в первую же ночь после переправы через Днепр саперам пришлось наскоро оборудовать командные и наблюдательные пункты наверху. Строились они в основном из земли и выброшенных водой на берег бревен и обломков досок. Во время боев - а в светлое время суток они продолжались непрестанно командиры дивизий и полков, их заместители, начальники родов войск находились в этих блиндажах-времянках, из которых хорошо просматривались вражеские позиции. Но вместе с тем по-своему важную роль играли и катакомбы. В них можно было в перерывах между боями собрать командиров и политработников, в относительно безопасной и спокойной обстановке обменяться мнениями, обсудить сложившуюся на том или ином участке ситуацию, выработать план боевых действий на следующий день. И наконец, хотя бы два-три часа в сутки поспать - без отдыха не обойдешься!
В одной из катакомб нас с генералом Чуваковым встретили командир 30-й стрелковой дивизии полковник Н. М. Ивановский и недавно вступивший в должность начальник политотдела майор А. В. Бурцев. Оба они выглядели крайне усталыми - день был трудный. Комдив доложил обстановку, затем развернул карту и стал негромко что-то объяснять генералу Чувакову. Чуть поодаль возле самодельного светильника-коптилки располагалась небольшая группа штабных офицеров. Они вели оживленный разговор, время от времени прерываемый общим смехом. Словом, отдыхали, сидя или полулежа на глиняном полу. Хотя наверху гремели взрывы, сюда их отзвуки едва доносились - поглощались многометровым слоем земли.
Мы с майором А. В. Бурцевым присели у стены на короткий обрубок бревна, невесть кем и когда занесенный в эту пещеру. Александр Васильевич подробно рассказывал мне о форсировании Днепра частями дивизии, о боях на плацдарме, о партийно-политической работе в частях и подразделениях, сражавшихся с гитлеровцами на правом берегу.
Многое из того, о чем говорил майор, было мне уже известно из докладных записок, которые с каждой оказией направлял в политотдел армии наш инструктор А. Г. Пустынкин, находившийся в ту пору в 30-й дивизии. Однако я не перебивал Бурцева, слушал его внимательно. Хотелось во всем разобраться самому, поточнее определить главное направление в партийно-политической работе в сложных и трудных условиях борьбы за удержание и расширение плацдарма, в обстановке отчаянного сопротивления врага.
Я прекрасно понимал, что ничего нового тут не придумаешь. Собственно говоря, открытий и не требовалось. За два с лишним года войны формы и методы партийно-политической работы во многом стабилизировались. Значит, надо только правильно нацелить внимание товарищей на политическое обеспечение конкретных боевых задач.
Такой же точки зрения, бесспорно, придерживаются и сами начальники политорганов соединений, политработники частей, партийные и комсомольские организации. Но они чаще всего исходят из обстановки, складывающейся на их относительно узком участке, и подчас не учитывают положения, в котором оказываются их соседи по фронту. И наша задача - по мере сил и возможностей изо дня в день обеспечивать согласованность и единство действий партполитаппарата войск в целом. А добиться такой согласованности можно лишь на основе постоянного изучения практического опыта политической работы на переднем крае - в дивизиях, полках, подразделениях. Это остается главным, решающим и здесь, на плацдарме. Большинство работников политотдела армии, как всегда, находится в войсках. Так и должно быть. Они помогают политорганам соединений, партполитаппарату частей, изучают и обобщают опыт. Собственно, то же самое делаю и я. Значит, все идет правильно...
Начальник политотдела дивизии рассказывает о состоявшихся в полках перед форсированием Днепра совещаниях парторгов рот и батарей. Говорит о том, что условился с комдивом провести такие же совещания и на плацдарме: надо проинструктировать парторгов и комсоргов, а через них и весь актив об особенностях партийно-политической работы в новых условиях.
Я согласно киваю и в то же время думаю: не слишком ли мы увлекаемся всякого рода совещаниями - инструктивными и неинструктивными? И тотчас отвечаю самому себе: нет, совещания, инструктажи, семинары, если они в меру, - нужны. Без постоянного обмена мнениями, без обобщения и распространения передового опыта, без оперативного обсуждения многих насущных проблем воспитания личного состава невозможно обеспечить целеустремленность партийно-политической работы, ее действенность и теснейшую связь с конкретными боевыми задачами.
Конечно, формы и методы политической работы, средства и возможности морального воздействия на войска в значительной мере определяются самой обстановкой. Но вместе с тем любой бой имеет свои особенности, которые не всегда можно предусмотреть заранее. Это надо постоянно иметь в виду. Очень часто случается, что в самый разгар операции возникает необходимость перенацелить силы и внимание партполитаппарата. И тут уж никак не обойдешься без срочного инструктажа руководящих политработников, без того, чтобы обстоятельно растолковать им, что и как нужно делать, и одновременно выслушать их собственное мнение. Иначе нельзя.
Военный совет не возражает против оперативных совещаний, а, наоборот, охотно поддерживает их. Перед руководящим политсоставом соединений часто выступают либо командующий, либо член Военного совета.
Гораздо полезнее, разумеется, личные встречи, индивидуальные инструктажи. Когда слушаешь одного человека и ведешь с ним непринужденный разговор, хотя бы так, как сейчас с майором Бурцевым, то не только подсказываешь, напоминаешь, на чем необходимо сосредоточить силы партполитаппарата, но и многому учишься сам, обогащаешься новыми знаниями. К сожалению, поговорить так с каждым не удается. В составе армии добрый десяток соединений, много специальных и приданных частей. При всем желании везде не побываешь. Следовательно, совещания, семинары, сборы политработников необходимы. На них приходится вызывать людей иногда даже в период напряженных боев...
И опять я внимательно слушаю майора Бурцева. Солдаты и офицеры дивизии сражаются самоотверженно. Несмотря на упорное сопротивление врага, полки дивизии с каждым днем все дальше продвигаются вперед, расширяют плацдарм. Гитлеровцы часто предпринимают контратаки, порой большими силами, при поддержке десятков танков, артиллерийских и минометных батарей. Но это теперь не так уже опасно - бои идут в нескольких километрах от берега Днепра. К тому же наши командиры научились вовремя разгадывать и срывать замыслы врага.
Вот и сегодня 256-му стрелковому полку пришлось с самого утра отражать немецкие контратаки. Еще
